Книга Сибирские сказания - Вячеслав Софронов

Мальчишкой я был, когда о могилах шейхов услышал. Услышал и тут же забыл, верно. Мало ли дел у каждого из нас было: корове сена дать, дров для печки в дом принести, за водой на речку сбегать. Да и поиграть всегда хотелось, когда время свободное выдавалось. О чем там старики говорят-рассказывают, то все сказками казалось. А сказка, она сказка и есть, какая ей вера?

Учились мы в то время в школе, что во Втором Вагае была. Всю неделю в интернате жили, а на выходные нас домой отпускали. Бывало, из колхоза машина грузовая приедет, нас заберет, если какой работой водителя не займут; а случалось, и пешком до дома добираться. Вот однажды, осенью дело было, ждали мы машину, ждали, а потом кто-то и предложил: «Если сейчас пешком не отправимся, темноты дождемся, то придется ночь в интернате ночевать, не попадем домой. Пойдемте, пока не стемнело». Все и согласились, пошли, сумки, ранцы подхватив, за спину закинув.

Ладно, идем себе по дороге, беседуем, травинки на ходу обрываем, вперед поглядываем, авось да машину за нами вышлют. Почти половину пути прошли, а машины все нет. Тогда самый старший из нас, Сафар, говорит:

– Так, если по дороге пойдем, то большой крюк делать придется. Тут можно напрямик пройти по полям, изрядно время сбережем, быстрей до дома доберемся. Что скажете? Согласны?

– Согласны! – все закричали.

– Тогда пошли, – Сафар говорит и первым с дороги свернул, пошел по полю.

А был среди нас один мальчик, внук муллы, его Ришатом звали. Он один на дороге остался, не пошел с нами. Стоит и с ноги на ногу переминается.

– Чего испугался? – мы ему кричим. – Идем с нами, не бойся, не заблудимся, прямо к нашей деревне выйдем.

– Нельзя здесь ходить, – он робко так нам отвечает.

– Это почему вдруг? Разбойники, что ли, в наших краях объявились? – мы смеемся.

– Астана там, – он говорит.

– Ну и что? – Про астана мы все слышали, но почему нельзя рядом ходить, и не знали, впервые об этом от Ришата узнали.

– Нельзя мертвых тревожить зря, – Ришат нам.

– Да мы и не собираемся их тревожить. Мимо пройдем и все.

– Все одно нельзя. – Ришат на своем стоит.

– Раз ты такой пугливый, то иди по дороге, а мы прямиком, – Сафар за всех отвечает и без остановки пошел дальше. Ну, мы постояли, помялись и пошли за ним. Ришат один на дороге так и остался.

Идем, а у самих на душе от слов его нехорошо как-то. Не то чтобы боязно, но неприятно, словно что-то нехорошее сделали и наказания от старших ждем. Но молчим, ни словечка друг другу о том не говорим. А Сафар еще и песенку какую-то веселую затянул, запел, чтоб веселей идти было. Прошли мы картофельное поле, все ботвой пожухлой покрытое, к леску березовому близехонько подошли, вдоль опушки идем. Справа от нас овраг от лога, что к речке выходит, слева поля колхозные, впереди лес хвойный. Как только через него по лесной тропинке пройдем, то опять на поля выйдем, а там через час-другой и до дома доберемся.

Думаю себе: «Может, зря нас Ришат пугал, ничего и не случится. Мы не на худое дело идем, а к себе домой. Кто нас за это наказать может?»

Ладно, только к лесу подходить стали, ребята, что впереди шли, как закричат:

– Кони, кони скачут!

– Где? – мы у них спрашиваем, а сами обрадовались. Наши колхозные кони к себе всегда подпускали, мы на них и на реку, и на покос верхом ездили без седла, без уздечки, пятками управляли. Вот мы и подумали, что сейчас тех коней подманим, взберемся на них и дома через полчаса будем.

– Ой, какие красивые кони, – ребята опять кричат, – белые, как снег. И много их, не меньше сотни будет.

Подбежали мы к ним и видим, как на фоне черного леса скачут галопом кони белой масти один за другим, и топот от их копыт такой гулкий вокруг разносится, будто они по деревянной мостовой бегут, а не по сырой земле.

– У нас в колхозе таких белых коней сроду не было, – кто-то сказал, – откуда им здесь взяться?

– Да кто его знает, – Сафар рукой махнул, – как бы нам их поймать, к себе подманить. Есть хлеб у кого? – Пошарили мы в карманах, в сумках, нашли пару кусков. – Идите, подманите коней хлебом, – Сафар как старший нам велит. И ослушаться нельзя, подумают, что испугались, засмеют.

Трое нас с кусочками черствого хлеба в руках пошли к тем коням, чтоб подманить их, хлебцем угостить. И чем ближе мы к ним под ходили, тем страшнее становилось, страх до самых пяток добрался, и на душе жутко, будто покойника увидели или еще чего пострашнее.

А белые кони на нас и внимания не обращают, бегут себе вдоль опушки и за деревьями скрываются, а вслед за ними все новые и новые выскакивают. Нам бы сообразить, неладное что-то здесь, остановиться, а мы как заводные куклы все идем к ним с вытянутыми руками и слова разные ласковые шепчем. Вдруг один жеребец от остальных отделяется да как на нас поскачет-побежит… Грива у него по ветру развивается, а из ноздрей как будто искры летят. Не знаю, может, мне то со страху показалось, а может, и взаправду было, но остановились мы как вкопанные. Тут жеребец как заржет по-дикому, на дыбки вскинулся, в воздухе копытами бьет, из глаз словно молнии сыплются. Ну, мы и кинулись обратно к остальным ребятам, а они смеются над нами:

– Чего испугались? Он к вам сам подошел, а вы спужались!

– Идите сами коней тех ловить, – мы им, – он чуть не зашиб нас, не пойдем больше.

Ребята вслед за Сафаром побежали к лесу, гляжу, а коней и след простыл, будто никогда их и не было совсем.

– Куда же они делись? – Ребята на опушке стоят, озираются. – И следов от копыт не видно. Странно все как-то.

– Может, показалось нам все? – один у другого спрашивает.

– Как это показалось? Не бывает такого, чтоб всем сразу вдруг одно и то же показалось. Все коней видели? – Сафар к нам повернулся.

– Видели, – отвечаем, а у самих поджилки трясутся.

– Пойдемте в лес, может, они там где на поляне стоят, – Сафар дальше командует.

Деваться некуда, никому не хочется, чтоб его потом трусишкой дразнили, если вдруг со всеми в лес не пойдет, двинулись следом за Сафаром. А в лесу вдруг тишина такая сделалась-установилась, словно вымерло все: ни одно дерево не скрипнет, ни ветерок по кронам не прошумит, никакая птичка голоса не подаст. И сам лес стоит нахмуренный, пригорюнившийся, сумрачный, боязно в него заходить даже.

А Сафару хоть бы хны, впереди идет, палку с земли подобрал, по веткам, вниз склонившимся, ею, как саблей, ударяет, желтые осенние листья на землю сшибает, насвистывает что-то негромко. Ну и мы плетемся, по сторонам озираемся, все ждем чего-то. Впереди полянка показалась, и вдруг туман откуда ни возьмись опустился на землю, белесым паром все покрыл-укутал, да такой густой, что кто впереди тебя идет, и не разберешь сразу, а лишь спину видишь и дыхание его слышишь.

– Вот шайтан, – Сафар крикнул, – как дальше дорогу найдем? Не видно ничего из-за проклятого тумана.