Книга Бегство в мечту - Дмитрий Леонтьев

— Как дите малое, — покачал головой Павлов. — Столько лет, а ума все нет. Если все писатели ведут себя так после окончания книги, то они должны не вылезать из дурдома…

— После ПЕРВОЙ! — поправил Андрей. — ПЕРВОЙ!

— А что будет, если ее ненароком издадут? — с опаской спросил Семен.

Туманов закатил глаза и пообещал:

— У-у-у!..

— Понял, — кивнул Павлов. — Неделю в погребе! Не меньше!

— Мы, люди интеллектуального труда, относимся к подобным предложениям… — начал было Туманов, но тут ему в голову пришла другая мысль: — Слу-ушай! А давай я про тебя роман напишу! Главным героем сделаю! Тема такая: в глухом лесу живет здоровенный детина, маньяк. Он заманивает одиноких путников, сажает их в погреб… Знаешь, как у Стивена Кинга в «Мизери» или в «Молчании ягнят»?

— В погреб? — задумчиво переспросил Павлов.

Туманов покосился на все еще открытую крышку

подвала и пожал плечами:

— Мне это показалось хорошей идеей… Но если ты против…

— Садись к столу, — вздохнул Павлов. — Доставай чугунок из печи и садись… Я сейчас.

Он подошел к комоду, долго копался в ящиках и вернулся к столу, держа в руках какой-то сверток, завернутый в тряпицу. Сопя, развязал тугой узел зубами и выложил на стол небольшую пачку аккуратно разглаженных купюр. Не обращая внимания на удивленно-непонимающие взгляды Туманова, пересчитал деньги и подтолкнул их другу.

— Вот, — сказал он. — Бери. Немного, но…

— Да ты что?! — Андрей даже вскочил со стула. — Спятил?! Куда они мне? Зачем?!

— Бери, — с нажимом повторил Павлов. — Такое дело… Оно, понимаешь… Нельзя на самотек пускать… Тебе в город самому ехать нужно. Самому встречаться в издательствах с начальством. Договариваться, присматривать. Ты всю жизнь к этому шел, нельзя, чтобы вот так… Этого хватит на дорогу туда и обратно, да там месяц прожить… Если экономно, то и два протянуть можно. Цены в городах сейчас — ой-ей-ей какие…

— Это же последние, — тихо сказал Андрей. — Сеня, ты хоть понимаешь, как я сейчас себя чувствую?

— Вот и обязан пробиться. Чтоб не было стыдно передо мной. А ты что думал? Попробовал — не получилось, и в кусты?! Нет, брат, так не пойдет. Ты должен так писать, чтобы людям было не жалко за твой труд деньги отдать. Чтобы твоя работа приятным отдыхом для них была. Чтобы смеялись, радовались, жалели твоих героев… Бери, — повторил он. — У меня все же хозяйство свое. Проживу как-нибудь. Получится у тебя все, приедешь — тогда и отдашь, а нет… Но, я думаю — получится. Вот тогда и порадуемся. Откроем мой погребок, достанем оттуда пару бутылок наливки, капустки квашеной, огурчиков… А не получится… Тем более приезжай. Это дело такое, что с первого раза и не всегда выходит. Тут ведь тоже учиться надо… Но рано или поздно получится. Когда очень крепко чего-то хочешь и идешь к этому, себя не щадя, всегда что-то да получается. Главное, чтоб это людям нужно было. Чтоб не для себя, не за деньги там, или не ради славы, а для людей. Вот тогда получится, да…

Туманов долго молчал, просто смотря в добродушные и наивные глаза друга, потом сглотнул подступивший к горлу комок и убежденно ответил:

— Получится, дружище. Обязательно получится… Это я тебе обещаю. Либо голову себе об эту стену расшибу, либо научусь сочинять так, чтобы перед вами всеми стыдно не было… Вот тогда переберемся мы с тобой в город…

— Не-е, — почесал в бороде богатырь. — Я в город не поеду. Шумно, людно, толкаются все, кричат. Нервные все очень, спешат куда-то все время… Да и не к чему мне это. Мое место здесь. А вот ты езжай. Если все пойдет как надо, и ты сразу надумаешь остаться там… Чиркани мне пару строчек. Буду знать, что у тебя все в порядке…

— Я вернусь, — заверил Туманов. — Я обязательно вернусь, Семен. Это займет не больше месяца… Но все же я хочу тебе сказать…

— И все на этом! — взмахом руки остановил его Павлов. — Поговорили — и будет. Как там дальше пойдет — судьба сама распорядится. Главное, ей помочь. Это мы делаем. Я полагаю, что она — тетка правильная, так что особо переживать не стоит… А теперь — давай к столу, суп стынет…

Прошел месяц, за ним еще один, и еще… Весна уже была в самом разгаре, когда Туманов наконец вернулся из города. Широко распахнув двери, он, сияя улыбкой, вошел в избу, поставил на пол перетянутую тряпкой корзину и туго набитую сумку, снял с плеч рюкзак и показал смотрящему на него с ожиданием Павлову два поднятых вверх пальца:

— «Виктория»! Победа, Семен, полная победа!

Павлов поднялся со своего излюбленного места

возле печи и неуклюже обнял сияющего Туманова.

— Вот и славненько. А я уж было волноваться начал… Нет тебя и нет. Не едешь, вестей о себе не даешь. Уж не случилось ли, думаю, чего дурного?.. В городах сейчас — ох, что творится. Я радио слушаю…

— Да уж, злоключения на мою долю немалые выпали. Об этом я тебе после расскажу. Но сам факт, что рукопись мою все же приняли и обещали выпустить месяца через три, Семен, это самый счастливый день в моей жизни… Нет, самый счастливый будет, когда я свою книгу получу. О-о! Что это будет! Как я буду скакать по твоей избе, вопить дурным голосом и бить себя хвостом по бокам!

— Чем? — переспросил несколько озадаченный таким заявлением Павлов.

— Хвостом! — отчеканил Андрей. — Он у меня отрастет!.. Так, а теперь — гостинцы… Вот здесь консервы, колбасы, деликатесы всякие, — он пнул ногой рюкзак. — В сумке — сахар, свежие газеты, книги… Костюм тебе купил. Правда, на свой вкус, да и размер пришлось «на глаз» определять, зато все женщины теперь — твои… А вот это — особый случай, — он откинул тряпицу с корзины, запустил туда обе руки, извлекая на свет…

— Вот это да! — удивился Павлов. — Это кто же такой?!

— Московская сторожевая, — с гордостью ответил Туманов, оглядывая крохотного лобастого щенка. — Не поверишь, но через год он будет весить килограммов шестьдесят-семьдесят. А сейчас — на двух ладошках уместился. Шерсть — густая, характер — отменный, для этой местности в самый раз придется. Волкам в ближайших лесах делать больше нечего.

Павлов восхищенно покачал головой, подошел и присел на корточки перед щенком. Малыш задрал голову, попятился и сотворил крохотную лужицу.

— Вот это подарок так подарок! — сказал Павлов, одним пальцем осторожно поглаживая щенка по голове. — Добрую собаку воспитаю!.. Ох, да ты же с дороги голодный! Сейчас я стол соображу…

— И закуски, закуски побольше, — Андрей извлек из недр сумки пару бутылок с коричневой жидкостью и помахал ими в воздухе. — «Старый Таллин». Отличный ликер!

— Хе, — пренебрежительно отозвался Павлов. — Ликер сам пей. Я эту «дамскую водичку» не уважаю. У меня наливочка брусничная, да настойка на рябине припасены. Медовуха есть.

— Так и водка есть, — реабилитировался Туманов. — Л насчет ликера — это ты зря. В водке всего сорок градусов, и она горькая, а в этом ликере — сорок пять, и он на вкус: ого-го!