Книга Инфернальный реквием - Петер Фехервари

– Стой! – крикнула Гиад, но Милосердие уже отбила оружие Сестры Битвы в сторону и вонзила когти в смотровую щель ее забрала.

– А ведь ты даже не пробовала остановить меня! – игриво пожурила Асенату ее двойняшка. Подняв женщину в броне так, словно она ничего не весила, Милосердие сбросила жертву за стену. – Не пробовала по-настоящему!

К стыду своему, Гиад понимала, что это правда. Все обитатели Перигелия и так уже были обречены на смерть или нечто худшее. Значение теперь имел только святой огонь.

Собор, по счастью, еще стоял, и его фонарная палата ярко сияла на фоне темного неба, но чумные отродья уже ползли к зданию по развалинам рухнувшего участка куртины. Их возглавляло высокое создание с женской фигурой, облаченное в ржавые доспехи, из сочленений которых сочилась слизь.

– Кающийся Рыцарь, – пробормотала Асената, узнав псевдо-Воплощение из лаборатории Бхатори.

Ее изумили признаки разложения существа: всегда считалось, что этот аватар символизирует закаленную душу целестинок, но сам вид мерзостной твари казался насмешкой над их обетами. Каких бы ужасов Гиад ни насмотрелась раньше, ничто не вызвало у нее такого глубинного отвращения, как гниющий Рыцарь.

– Как думаешь, все чудовища палатины здесь? – спросила Милосердие.

– Шевелись давай!

– Повинуюсь, моя госпожа! – Отвесив поклон, двойняшка прыгнула со стены и приземлилась на территории собора, как покрытая шипами кошка.

«Она набирается сил», – рассудила Асената, когда ее сестра помчалась к зданию.

– Верно, – согласилась Милосердие, – но я все равно донесу тебя до твоего светильничка!

Зеркальный Странник стоял перед девятым и последним кругом, в котором насчитывалось девять молящихся. Их руки вытянулись в несколько раз, чтобы рабы сумели охватить вытянутый кристалл в центре платформы, а в окаменевшей плоти возникли серебряные прожилки. В отличие от созданий во внешних кольцах, эти существа носили сине-фиолетовые одеяния, расшитые зазубренной руной Истерзанного Пророка. Чутье подсказало Зеркальному Страннику, что перед ним истинные последователи его врага, а не заколдованные прислужники. Впрочем, и эти девять учеников пожертвовали своими душами ради дела их господина.

– Ты все погубишь, брат, – предупредила путника его потерянная сестра.

– Не все погибели одинаковы, – провозгласил Зеркальный Странник, воздев меч. Его клинок превратился в язык пламени из черного железа. – Гори!

Он рассек одно из звеньев цепи, и хор пронзительно завизжал. Коллективные муки дрожью разнеслись по кристаллическому диску и громом отозвались в пустоте. Меч раскололся, однако огонь ринулся по кругу, трансформируя каждого аколита в грубо сработанную статую из обсидиана. Их глаза обернулись вулканическими жерлами, которые изрыгнули ввысь магму, окрасившую душесвод в кроваво-алый цвет.

Раскинув руки, Зеркальный Странник всей грудью вдохнул эссенцию духа своего врага и ощутил вкус…

…воскресшего мечтателя, свободного от сомнений и моральных норм, жаждущего поведать всем абсолютную Истину, – но, как бы высоко он ни вознесся, все равно опускается…

Вниз!

…начинающего творца Судьбы и Удачи, коему суждены одни неудачи, – и он становится все более злобным, чувствуя, что предназначение будет вечно толкать его…

Вниз!

…каверзного раба своей страсти, что цепляется за надежды, которых уже не питает, и прет напролом через паутину вероятностей, становящуюся тем запутаннее, чем дальше он лезет…

Вниз, вечно и неизменно вниз, ибо что еще остается?

Небо сгорало заживо, его крик понижался до рева, а красный свет Проклятия сочился сквозь круговерть бури, преображая Перигелий в абстрактный пейзаж преисподней. Из множества разломов в толще горы изливалась булькающая лава, которая текла по склонам, будто кровь, и испаряла дождевую воду. Казалось, что рухнул какой-то незримый барьер, сдерживавший воронку смерча: она повернула к пику и мчалась туда, извергая по пути огненные шары и молнии. Живые и мертвые, подхваченные воздушными потоками, вертелись и пылали вместе со штормом, поддерживая его вой своими воплями.

Когда двойняшки почти достигли цели, вся вершина горы раскололась, и большая часть собора рухнула в бездну, но светоносная башня выстояла, словно ее фундамент уходил корнями в ядро планеты.

Чувствуя, что скала рассыпается у них под ногами, Асената полностью уступила тело неимоверно проворной сестре. Милосердие весело перелетала с одной ненадежной опоры на другую, с ошеломительной точностью выбирая время прыжка и сохраняя равновесие. Ощущая свирепую простую радость мерзавки, Гиад отчасти хотела разделить ее эмоции – пожить моментом и полюбить его, какой бы ни оказалась цена.

– О, цена не важна, сестра, – подбродрила ее Милосердие, – поскольку ничего большего или лучшего ты не сыщешь!

После финальной череды скачков и пируэтов она запрыгнула на стену башни и впилась в кладку пальцами и ступнями, чтобы двойняшек не сорвал ветер.

– Ты ошибаешься, – прошептала Асената.

– Скоро узнаем, сестра, – в кои-то веки искренне произнесла Милосердие.

Мирно посвистывая, она полезла вверх.

Зеркальный Странник прошел через последний круг, не сводя глаз с вытянутого шипа перед собой. Игла осталась последним фрагментом белого кристалла на обсидиановой платформе, покорившейся ярости путника. Ее окружали восемь колец пылающих рабов – внешняя цепь рассыпалась прахом, ибо число девять утратило здесь главенствующую роль. То же самое произошло и с призмами, что обращались вокруг шипа: их осталось восемь, и теперь они вертелись с неистовством берсеркеров, испуская рубиновый свет.

+Мир принадлежит тебе, Зеркальный Странник,+ прошептал в его разуме знакомый голос. Лишенный своего хора, он звучал еле слышно, но от того не менее злобно.

– Меня зовут Иона, – сказал разрушитель. Его ярость вновь скрутилась клубком, насытившись учиненным раздором, однако вскоре ее аппетит опять пробудится.

+Так или иначе, он твой.+

– А я по-прежнему не хочу его. – Тайт догадался, что речь снова идет о еретическом томе. Иона все так же сжимал книгу в левой руке, словно дорогую ему вещь, хотя ненавидел ее сильнее всего на свете – даже больше, чем злейшего врага. Проклятый фолиант казался живым, как никогда прежде: его обложка пульсировала, будто в предвкушении чего-то. – Никогда не хотел!

+Ты не узнаешь точно, пока не закончишь его,+ не отступал несостоявшийся творец.

– А если я не стану?

+Станешь. Ты не сможешь иначе, поэтому я и выбрал тебя.+

– Ты меня не знаешь! – рявкнул Тайт, шагая к кристаллу.

Когда Иона подступил ближе, игла обрела прозрачность, и он увидел иссохшее существо внутри, подобное насекомому, застывшему в хрустале. Раб страстей выглядел почти так же, каким Тайт помнил его по Истерзанному Святилищу, – лицо ученого, туго обтянувшее череп, ползучие тонкие строчки на коже, – но с одним важнейшим отличием. Глазницы создания превратились в пустые черные ямы.