Книга Сея Ветер - Алексей Рябов

Кажется, последние детали мозаики вставали на свои места. Кассиус познакомился с оккультными науками ещё в молодости, когда вёл жизнь искателя приключений. Это Сарен мог без труда представить. Ведь он и сам не раз сталкивался подобным за время в пустыне. Просто в отличии от Варэ, спайранец никогда не испытывал к этому интереса. Юного Касса же, напротив, манил ореол таинственности и запрета, которым были окружены артефакты древности. Он собирал их, принося с собой из экспедиций и дерзких вылазок, скупал за безумные деньги на аукционах. Вот зачем он отправился тогда в Гидон — его вёл след очередной добычи.

Любовь спутала все карты. Встреча с Натой Эксим круто изменила его жизнь, направив Кассиуса по совершенно иным рельсам. На долгие двадцать лет он оставил своё увлечение оккультизмом в сырых подвалах поместья, где ждали своего часа многочисленные артефакты и гримуары. И они дождались.

Отчаявшись найти дочь живой, а может и того хуже — получив на руки её давно уже мёртвое тело, он решился на крайние меры. Наверняка Кассиус понимал, чем чреваты подобные ритуалы. Ему не страшно было лишиться своей жизни, к такой жертве он был готов. Вот только он не учёл одного — смерть заключившего контракт в притчах была лишь деталью. Главным посылом было то, что последствия всегда превышают наши ожидания. Касс ждал собственной смерти, но за жизнь Арлисы ему пришлось заплатить чужими. Он вернул свою дочь, но была ли она по-прежнему человеком?

«Прости меня за то, что я ослушался. И за все жизни, что были загублены моим эгоизмом. Вопреки всем твоим усилиям я не в силах жить в этом кошмаре, который сам же и создал».

— К кому ты обращался в этой записке? — Сарен смотрел сквозь полупрозрачные страницы книги, которые отражались в стекле окна, — кого ты ослушался?

В этой истории недоставало ещё одного действующего лица. Но кого? Демона?

Тогда почему из текста записки следует, что этот «некто» пытался помочь Кассиусу? Почему создаётся ощущение, что тот испытывает стыд за свой проступок? И в чём именно этот проступок заключался? Эта загадка была не под силу спайранцу. Слишком многого недоставало.

Что хотела сказать девушка, отправив его по этому следу? Сарен задумался. Может она хотела рассказать ему, кем или чем на самом деле являлась? Просто не могла сделать это сама. Или, быть может, это была просьба о помощи? Ведь он смог успокоить её тогда, в подземелье. Что в тот момент было на уме у Арлисы? Неспроста ведь она дала ему кинжал.

«На всякий случай» — значит Арлиса знала, что может попытаться убить его? По всему выходило, что девушка не могла себя полностью контролировать. Неужели это как раз и была та «цена», которую пришлось заплатить за её возвращение к жизни?

Но он не воспользовался данным ему оружием. И безумие отступило.

— Тогда выходит, что это была робкая просьба о помощи. В конечном итоге у меня остаётся лишь один ориентир — поместье Варэ. Могла ли Арлиса ждать меня там? — тяжелое чувство вины, что сопровождало его всё это время, стало совсем невыносимым. Поздно. Теперь уже было слишком поздно.

* * *

Когда за Сареном закрылась входная дверь, Ваймс обошёл кузницу. Работа на сегодня была закончена. Магический контур, что проходил внутри стен, издал прощальное урчание и отключился. Следом за этим големы открыли затворки и вода из башни хлынула на раскалённые камни. Приятное шипение на пару минут заполнило всё пространство мастерской. Волшебнику нравился этот звук. Он означал, что ещё один день прошёл за работой.

Олли терпеть не мог безделье. Для него оно было неразрывно связано с той немощностью, на которую в своё время его обрекла болезнь. Именно через работу он смог вернуться к нормальной жизни тогда, и с тех пор непрестанно двигался вперёд.

Развязав пояс халата, он опустился в мягкое кресло. В мастерской сейчас царил полумрак, и волшебник задремал. Однако поспать ему так и не удалось. Сквозь опущенные веки Ваймс увидел пульсирующий свет, что доносился откуда-то со стола. Хотя почему же «откуда-то»? Он прекрасно знал, что это пульсирует и где именно находится. Вот только радости это вряд ли добавляло.

Кузнец недовольно заворчал. Он нехотя поднялся с кресла и взял со стола небольшой стеклянный шар. В своём обычном состоянии тот был прозрачным, но сейчас внутри него клубился туман, переливавшийся всеми цветами радуги. Сам же шар издавал лёгкие вибрации.

— А я уже думал было тебя выбросить за ненадобностью, — усмехнулся Ваймс. Теперь он разыскивал подставку, с которой шар и скатился, отправившись в вольные странствия по столу. Её он нашёл на другом конце комнаты. Как она туда угодила, оставалось только догадываться.

— Наверняка Урри смахнул во время уборки, — сам же ответил на этот вопрос кузнец.

Он водрузил шар на треногу и установил её на краю стола, а затем вернулся обратно в своё кресло.

— Конум! — Ваймс произнёс слово-активатор громко и отчётливо.

Артефакт повиновался — его поверхность тут же пошла множеством трещин, сквозь которые наружу начал сочиться густой туман. Казалось, что тот никогда не кончится и заполнит собой всю кузницу. Но прошло меньше минуты и шар погас, выпустив наружу своё содержимое. Аморфная масса некоторое время парила в воздухе, после чего приняла очертания человеческой фигуры. Сходство не было идеальным, но Олли и так прекрасно знал, кто связался с ним при помощи артефакта. Впрочем, это не отменяло того факта, что само по себе это событие было весьма удивительным и неожиданным. О чем он не замедлил сообщить своему гостю.

— Я никак не ожидал твоего визита этим вечером. Да и любым другим, собственно, тоже не ожидал. Здравствуй.

— И тебе не болеть, Ваймс, — ответил гость. Голос его был глубоким и раскатистым. Кроме того, из-за неизбежных искажений от использования артефакта, он звучал с небольшим эхо, отчего их разговор приобретал некоторое сходство со спиритическим сеансом.

— Стараюсь, ты же знаешь, — пожал плечами волшебник, — вот только с лекарствами в моём случае туговато.

— Знаю, — фигура едва заметно кивнула, — но я пришёл не за этим.

— Да, я в курсе того, насколько ты не ладишь с магией и всяческими артефактами. Для меня, право, большой сюрприз, что ты решился отойти от более традиционных методов связи.

— И на то у меня была веская причина, — гость помедлил немного и добавил, — война. Грядет война.

— Ну, такая себе новость, — волшебник хмыкнул, — за почти тысячу лет документированной истории наберётся, должно быть, не больше полутора десятков периодов мира и затишья. В остальное же время — кто-нибудь, где-нибудь, с кем-нибудь да и воюет.

Гость не ответил. Призрачная фигура стояла неподвижно. Только тянувший по полу сквозняк вызывал в тумане небольшие завихрения. Олли это не нравилось. Сказать по правде — сам факт их разговора не вызывал у кузнеца ровным счётом никаких позитивных эмоций. И дело тут было отнюдь не в неприязни к самому визитёру — как раз ему мужчина был рад. Однако Ваймс прекрасно понимал, что визит этот попросту не может закончиться ничем хорошим.