Книга История Османской империи. Видение Османа - Кэролайн Финкель

Конец правления султана Ибрагима был отмечен весьма кровавыми событиями: летописец Хасан Векихи, который в то время находился на службе в Стамбуле, утверждал, что детали этих событий заняли бы целый том. К 1648 году все группировки были едины во мнении, что султана необходимо сместить. Даже мать Ибрагима, Кёсем Султан, пришла к пониманию того, что его действия губительны для будущего государства, причем как в отношении внутренней, так и внешней политики. Экстравагантный и вялый стиль правления Ибрагима утомлял Кёсем точно так же, как он утомлял других людей его ближнего окружения. Кроме того, она опасалась и за свое собственное положение, о чем и написала великому визирю Хезарпаре Ахмед-паше: «В конце концов, он не оставит в живых ни вас, ни меня. Мы лишимся контроля над правительством. Все общество разрушено. Надо немедленно сместить его с трона».

Хезарпаре Ахмед-паша был чрезвычайно непопулярен, он вызывал неприязнь и в Стамбуле, и у губернаторов провинций, от которых зависело нормальное функционирование государства. Он слишком откровенно наслаждался роскошью, доступной благодаря занимаемому им положению, и практически не оказывал сдерживающего влияния на необузданное поведение султана. Катиб Челеби, который был очевидцем этих событий, писал, что вручение великим визирем одеяний из собольего меха военачальникам, вернувшимся из критских кампаний, вызвало мятеж, который привел к свержению Ибрагима. Этот до неприличия широкий жест (хотя и разрешенный традициями) был воспринят как навысшее оскорбление людей, переносивших лишения, вызванные как внутренней, так и внешнеполитической борьбой: блокада Дарданелл, которую венецианцы установили в том же году, привела к дефициту товаров в городе.

Первое проявление недовольства случилось в мечети янычар (которые в 1623 году сыграли решающую роль во время свержения султана Османа и реставрации правления его дяди, Мустафы) и еще раз напомнило о том, что именно они являются той главной силой, которая возносит и низвергает султанов. Из этой мечети 7 августа 1648 года они известили дворец о том, что юных принцев следующего поколения нужно защитить от причинения им вреда. Хезарпаре Ахмед-паша бежал, но вскоре был схвачен и казнен по приказу султана. Как и в 1623 году, янычары объединились с высшим духовенством в лице шейх-уль-ислама и священнослужителей высокого сана, которых они пригласили в свою мечеть. На следующий день они собрались на ипподроме.

Отбросив традиционные формальности, связанные с выражением взаимного почтения, янычары и полки султанской кавалерии, которые были приглашены для оказания поддержки, возложили на самого султана ответственность за все невзгоды, которые испытывало государство. И хотя в Стамбуле только эти формирования обладали военной мощью, они не сочли возможным полагаться только на грубую силу в столь важном мероприятии, как свержение султана. Им и в голову не могло прийти действовать, не заручившись тем молчаливым согласием, на котором держалось государство. К тому же они испытывали необходимость получить от шейх-уль-ислама фетву, которая санкционировала бы их действия на основании канонического права. Альтернативой этому была абсолютная анархия. Подлинное предназначение этих первоклассных войск султана теперь уже трудно определить. Янычары и кавалеристы несомненно считали себя защитниками государства, и это вполне могло сочетаться с их ролью слуг султана, но получилось так, что одно все больше и больше противоречило другому. В эпоху, когда власть султана была ослаблена распрями группировок, входивших в его окружение, эти войска видели свою задачу в том, чтобы сохранить сложившуюся форму государственного управления и то место, которое они в ней занимали. Султанов меняли, но сохранение преемственности, являвшейся главным приоритетом для османской династии, было делом чести.

В вопросе смещения Ибрагима шейх-уль-ислам уступил мнению Кёсем Султан, поскольку, как и другие государственные деятели, он знал, что перед тем, как принять окончательное решение, она несомненно проконсультировалась. Ей направили послание, в котором сообщалось, что все они согласны с тем, что он должен уйти, и готовы принести клятву верности старшему принцу, сыну султана, Мехмеду. Кёсем Султан согласилась встретиться с ними во дворце и в ходе беседы, ради соблюдения приличий, сначала делала вид, что она против:

Вы так долго потакали любым желаниям моего сына [и] доказывали свою преданность; [и] ни разу ни один из вас не предостерег его и никто из вас не желал ему добра. Теперь вы хотите изменить положение и осудить такого невинного человека. Это злодейство.

Два часа они беседовали на эту тему, и под конец она, похоже, пришла в отчаяние:

Все сходятся во мнении, что султан должен быть низложен; ничего иного не остается. Вы говорите мне, что если я не отдам принца, они войдут во дворец и заберут его силой.

Использование в своих целях тех властных полномочий, которыми была наделена мать султана и в особенности валиде-султан, считалось необходимым, чтобы склонить ее на свою сторону перед тем, как шейх-уль-ислам сумеет высказать свое мнение. Хотя в частной переписке она могла сообщить великому визирю о своих подлинных чувствах, но в обществе государственных деятелей правила поведения требовали от нее делать вид, что она против. Опасение того, что могут быть предприняты попытки восстановить на престоле Ибрагима, вызвало необходимость найти правовое обоснование его последующей казни. Вскоре «безумный» султан был мертв и похоронен в гробнице своего великого дяди, низверженного султана Мустафы, на территории, примыкавшей к мечети Айя София.

Если и были те, кто надеялся, что уход некомпетентного султана Ибрагима и восхождение на трон семилетнего Мехмеда IV утихомирит распри группировок в Стамбуле и беспорядки в провинциях, то очень скоро им суждено было разочароваться. Новый, а главное такой юный, султан просто ввел в игру новые альянсы. Придерживаясь обычая, который к тому времени стал общепринятой нормой, матери Мехмеда следовало бы действовать как регентше при своем сыне, до достижения им совершеннолетия, как это делала Кёсем Султан при Мураде IV, до тех пор, пока в более поздний период своего царствования он лишил ее этих полномочий. Однако на сей раз беспорядочные события последних лет и тот факт, что мать Мехмеда, Турхан Султан, была чуть старше двадцати лет, помешали плавному переходу к регентству. Государственные мужи сочли ее слишком неопытной для того, чтобы принимать хоть какое-то участие в осуществлении властных полномочий. Поэтому было пересмотрено положение валиде-султан (как это случилось с правом наследования в 1617 году, когда на трон был возведен брат умершего Ахмеда I, а не его сын): во дворце осталась старшая женщина гарема, Кёсем Султан, а Турхан Султан пришлось ждать, когда настанет ее черед.

Преемник Хезарпаре Ахмед-паши на посту великого визиря, Софу Мехмед-паша стал компромиссным кандидатом тех, кто устроил свержение султана Ибрагима, и в течение девяти месяцев пребывания на этом посту он был не более, чем марионеткой в руках соперничавших группировок. Его сместили и казнили, чтобы освободить место главнокомандующему янычар Кара Мурад-паше, восхождение которого на пост великого визиря показало, что и во время правления несовершеннолетнего султана Мехмеда IV янычары по-прежнему будут оказывать влияние на решение государственных вопросов. На самом деле, в эти годы главнокомандующий янычар несколько раз становился великим визирем.