Книга Конец Смуты - Иван Оченков

— Благодарю вас, добрая госпожа, — отвечал ей Фридрих, — у вас красивый дом.

— Спасибо, это терем друга моего брата. Мы тоже недавно переселились в Москву и не успели обзавестись собственным двором.

— Мы постараемся вас не стеснить.

— О, я только рада новым людям, но жена хозяина скоро родит, поэтому постарайтесь ее не беспокоить.

— Конечно, ваша милость.

— Мы пришли, вы переночуете в этой горнице. Если что-нибудь понадобится дайте мне знать.

— Простите, госпожа, — замялась Лизхен, — я не знаю устройства русских домов. Где мне можно помыться?

— Вечером мы будем топить баню, я пришлю за тобой служанку.

— Ой, а это правда, что у вас мужчины моются вместе с женщинами?

— Правда… если это муж и жена, но у тебя ведь нет еще мужа?

— Нет, конечно.

— Вот и хорошо, а чистая рубашка у тебя есть?

— Разумеется.

— Прекрасно, тогда не забудь ее.

День клонился к закату, когда за Лизхен пришла служанка и знаками позвала ее с собой. В жарко натопленной бане было почти темно, поскольку свет пробивался лишь в небольшое окошко под прорубленное почти под потолком и затянутое бычьим пузырем. Вместе с госпожой и ее гостьей мылись еще служанка и две девочки с любопытством разглядывавшие новую знакомую. Юная маркитантка никогда до того не бывала в русской бане и ей все было любопытно. Непривычно большой жар и странный обычай хлестать друг друга веником, привели к тому, что девушка едва не сомлела. Но вовремя заметившая это Алена обдала ее водой из шайки и помогла выйти на воздух. Служанка скоро увела девочек и Лизхен осталась одна с боярышней.

— Тебе нравится русская баня? — Спросила Алена.

— Пожалуй, да, — смущенно улыбнулась маркитантка, — а можно что-нибудь попить?

— Да, вот квас.

— Ой, какой странный напиток, — поморщилась Лизхен.

— А что вы обычно пьете?

— Пиво.

— Хм, — задумалась Алена, — про пиво я не подумала, хотя подожди. Попробуй вот это.

С этими словами боярышня наклонилась и достала откуда-то небольшую сулею и протянула своей новой подружке.

— Что это?

— Пей, тебе понравится.

— Ум, вкусно, — почти простонала маркитантка, — а что это?

— Медовуха, пей еще, она вкусная.

Девушка не заставила себя просить дважды и с блаженной улыбкой снова приложилась к горлышку. Алена немного насмешливо посмотрела на разомлевшую немку и что-то спросила.

— Что? — вернулась к реальности Лизхен, не расслышав, что ее спрашивает боярышня.

— Ты ведь не дочь Фридриха?

— Почему вы так говорите? — попробовала было отрицать маркитантка, но чувствуя себя обессиленной быстро сдалась, — да, вы правы, я сирота.

— А что случилось с твоими родителями?

— Их убили разбойники.

— Прости, я не хотела…

— Ничего, вы ведь не знали.

— А как ты попала к Фридриху?

— Когда это случилось, я убежала и несколько дней пряталась в лесу. Потом меня нашли рейтары, и госпожа Анна взяла меня к себе.

— Кто такая эта госпожа Анна?

— Маркитантка в рейтарском обозе, а господин Фридрих был там возничим.

— И он тебя удочерил?

— Нет, он был, конечно, добр ко мне, но я прислуживала госпоже Анне. Она воспитывала меня и учила всему, что надобно знать маркитантке.

— Зачем?

— Я думаю, она хотела продать меня какому-нибудь знатному и богатому господину. Опытные маркитантки часто так делают.

— И что было потом?

— Когда наш эскадрон перешел на службу к вашему царю, она подарила меня ему.

— Как это, кто пустил ее к царю?

— Оказывается, они были знакомы раньше и когда нас взяли в плен, она предложила меня ему.

— Вас взяли в плен?

— Да, два молодых воина охранявших вашего царя. Одного звали господин Михаэль, а другого… кажется Фёдор, да, Фёдор Панин.

Услышав это, боярышня от неожиданности рассмеялась.

— Федька взял вас в плен? Ой, не могу, Аника-воин, маркитанток в полон взял…

— Да, мы очень испугались, когда они с господином Михаэлем достали пистолеты и направили на нас.

— Но зачем это им было нужно?

— Госпожа Анна — подруга командира эскадрона Карла Гротте. Она уговорила его потом, перейти на вашу сторону и его величество щедро ее наградил.

— За что наградил, за то, что эскадрон перешел, или за тебя?

— Наверное, за то и за другое. Я не знаю, я всего лишь бедная девушка.

— Да, конечно, извини. А скажи мне ты была с…

— С вашим царем? — вдруг пьяно хихикнула Лизхен, — а зачем вы спрашиваете, вы хотели бы быть на моем месте?

— Что! — задохнулась от гнева боярышня, — да как ты смеешь!

Но маркитантка ее не слышала и, потянувшись, попробовала встать, однако ноги ее подкосились и она снова опустилась на лавку.

— Какой коварный русский напиток, — снова хихикнула она, — я совершенно не чувствую ног.

— Ох, горе ты мое, пойдем, помогу тебе до горницы дойти.

Алена перекинула руку Лизы через плечо, чтобы поддержать и лица девушек оказались рядом. Сдув прядь волос с лица, маркитантка взглянула ей в глаза и горячо заговорила.

— Да, ваша милость, я была с ним! Он такой красивый, сильный, ласковый и нежный мужчина, что любая женщина готова на все ради него. И я тоже!

Уложив Лизхен на постель, боярышня бессильно опустилась на лавку, кусая губы. Сердце ее, казалось, готово было выскочить из груди, а щеки покрыла мертвенная бледность. Тяжёлый вздох вырвался из груди девушки, и она готова была дать волю слезам, но вдруг совсем рядом раздался голос Маши.

— Аленушка, а вы по-каковски с Лизой разговаривали? — Девочка стояла рядом с ней, с любопытством разглядывая свою наставницу.

— Ты что здесь делаешь?

— Я от Лукерьи убежала. Ой, ты что плачешь! Она тебя обидела?

— Нет, Машенька, нет. Ничего она меня не обидела, это я сама себе понапридумывала и совсем не плачу.

— А почему у тебя слезы?

— Это так, пройдет.

— Ты не сказала, по-каковски вы с ней говорили?

— По-немецки Машенька.

— А, знаю, так наш Ваня разговаривает с дядей Каролем.

— Ваня?

— Ой, я же обещала ему, что не буду его так на людях называть! Ты меня не выдашь? А то он будет сердиться.