Книга Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике - Мартина Лёв

Торговля с заокеанскими странами стала в начале XIX в. более прибыльной, но в силу растущей конкуренции и более рискованной. Это привело в 1857 г. к экономическому кризису, представлявшему угрозу для Гамбурга. Все началось в том году с банкротства одного банка в штате Огайо, которое повлекло за собой неплатежеспособность 1415 банков в США, а также некоторого числа банков в Англии. Гамбург тоже серьезно пострадал. Вскоре говорили уже о 105 банкротствах. Коммерц-депутация хотела принудить Сенат к выпуску бумажных денег в качестве экстренной меры, однако Сенат сделал ставку на серебряный заем, чтобы спасти троих крупных купцов-банкиров и таким образом предотвратить разорение многих других. Спасение в виде серебряного займа пришло не из Берлина, а в последнюю минуту из Вены, от императора (Böhme, 1968: 247ff.).

Этот кризис, в свою очередь, имел следствием модернизацию политического устройства, жертвой которой пало самостоятельное представительство интересов торговых кругов в виде коммерц-депутации: в 1866 г. депутация, просуществовавшая 202 года, была упразднена, потому что не справилась с экономическим кризисом. Относительно независимое представительство интересов купцов было скорректировано и ликвидировано Советом, так как выяснилось, что оно не было адекватно требованиям времени в качестве инструмента для решения проблем регулирования границы. Теперь интересы торговли были привязаны к политике, как во Франкфурте. Но тем не менее в Гамбурге торговые интересы продолжали доминировать в политике. Согласно Конституции 1860 г. за них стал отвечать Сенат, члены которого избирались им самим и собранием граждан – по-прежнему пожизненно. Одновременно собрание граждан отныне составлялось не из “наследственных” членов, а путем выборов по смешанной избирательной системе, включавшей в себя элементы как выборов по сословиям, так и избирательного ценза[138]. Важнейшей составляющей реформы было сохранение принципа “Kyrion”, согласно которому важные решения требовали консенсуса между Сенатом и собранием граждан. Это оказалось главным для политической культуры города и послужило основой легитимности политического господства.

Констелляция власти сохранилась. О ее конце можно говорить в Гамбурге только после того, как эта биполярная политическая система перестала работать и не смогла принять демократические тенденции. Конец ее приходил постепенно и наступил бесповоротно в 1918 г.

Но в первое время после политического кризиса 1866 г., угрожавшего независимости города, Совет в деле регулирования границ продемонстрировал такую же обучаемость и гибкость, как и в ситуации экономического кризиса.

Гамбург был более лоялен Австрии, нежели Пруссии – уже хотя бы за спасение от экономического кризиса в 1857 г., – но после событий в Франкфурте перешел на сторону пруссаков. Вместе с Бременом и Любеком он вступил в Северогерманский союз, а потом, после того как Бисмарк пригрозил включить его в состав Пруссии на правах обычного города, вошел в качестве города-государства в состав Германской империи. Свое самопонимание он смог сохранить в названии “Вольный и ганзейский город Гамбург”. Путем трудных переговоров удалось обеспечить свободу от таможенных пошлин в порту, благодаря чему торговля продолжалась, как и прежде. Но когда Бисмарк отказался от политики свободной торговли и начиная с 1878 г. стали взиматься пошлины с импортируемых товаров, Гамбург должен был присоединиться к Таможенному союзу. Но городу и теперь удалось добиться того, чтобы в порту была выделена зона, свободная от таможенного обложения. Эта зона порто-франко была открыта в 1888 г., и в том же году состоялось вступление Гамбурга в Таможенный союз.

Создание свободного порта было спланировано таким образом, что целый жилой район был снесен, а его жители изгнаны. Вместо этого для купцов был построен “город складов”. Столь же жестоко обошлись с жителями квартала Генге, который в 1892 г. был идентифицирован как очаг холеры и в 1900–1908 гг. подвергся капитальной перестройке. При этом более 20 000 человек были изгнаны из своих жилищ, и ничего не было сделано, чтобы найти для них другое жилье (Evans 1990: 646).

Классовое господство как нельзя более выразительно проявилось в застройке. Гамбург был городом труда, подчиненного купцам и их интересам, и купцы сумели сделать так, чтобы он и архитектурно отвечал их интересам и убеждениям. Ведь согласно мнению, распространенному тогда в бюргерских кругах, что хорошо для торговли, то хорошо для всех. На протяжении всего XIX в. данный принцип главенствовал и в застройке. Это проявилось в том, что Гамбург был беден общественными зданиями (Evans 1990: 64). Коллекция произведений искусства, принадлежавшая городу, была в момент финансовых трудностей в 1768 г. продана Сенатом на аукционе. Готический собор, отошедший в собственность города согласно Заключительному постановлению имперской депутации в 1806 г., был снесен, а камни его были проданы и использованы для укрепления берегов Эльбы. За счет этого освободился участок земли, годный для застройки, и в связи с увеличением спроса на жилье его можно было с выгодой пустить в оборот. За период между 1807 и 1837 гг. были снесены еще пять средневековых церквей. Даже с постройкой собственной ратуши, после того как старая сгорела при большом пожаре 1842 г., тянули до 1886 г. (открытие состоялось в 1897 г.). Особенно наглядным архитектурным проявлением царившего в Гамбурге симбиоза между политикой и экономикой было то, что новая ратуша была через подземный переход соединена с биржей.

Конец этой констелляции власти был, как это ни парадоксально, связан с новыми успехами Гамбурга в качестве торгового и особенно в качестве промышленного города. Здесь была самая высокая концентрация капитала в Германии (Evans 1990: 60). Возможность найти работу привлекала сюда бесчисленных рабочих и членов их семей, так что в 1890 г. население составило уже более 500 000 человек (ibid.: 150) и жилищный вопрос становился все острее. Стесненные жилищные условия и, в особенности, долго не решавшаяся проблема снабжения питьевой водой (ее брали из Эльбы, куда сливались и сточные воды) привели к вспышке холеры в 1892 г. В течение нескольких недель 17 000 человек заболели и 8600 умерли. “Сенат в истории с холерой опозорился. По всей империи только качали головами по поводу того, что эти господа так плохо оборудовали свой город и явно не имели никакого представления его нуждах” (Jungclaussen 2006: 105).

После этого в Гамбурге было учреждено профессиональное чиновничество по прусскому образцу, чтобы обеспечить необходимую инфраструктуру для быстро растущего города. Купеческий капитал превратился в промышленный и инвестиционный. Новые картели привлекали всё больше и больше рабочих в город и в ряды социал-демократии, которой на выборах в рейхстаг в 1890 г. достались все три гамбургских мандата. После этого в Сенате и в собрании граждан стали обсуждать реформы избирательного законодательства, которые и были реализованы в 1896 и 1906 гг., но не позволили социал-демократам получить большее влияние на Сенат.