Книга Тайна Богов - Бернард Вербер

Афродита идет рядом со мной. Мне кажется, она немного замкнулась в себе. Перед тем как мы ушли от сатиров, из ванной раздался крик. Богиня любви обнаружила на своем лице морщинку. Мне пришлось долго успокаивать ее, прежде чем нам удалось наконец приступить к сборам. Для богини, воплощающей саму красоту, обнаружить морщину, предвещающую и другие разрушения, которыми грозит ей время, оказалось серьезным потрясением.

Бомба замедленного действия начала тикать в ее теле. Афродита поняла, что ей грозит старость.

Во главе нашего небольшого отряда – мы впятером и двадцать сатиров, идет сам царь Пан, указывая путь. Он идет быстро и золотым мачете расчищает заросшие тропы.

Я потуже затягиваю свой рюкзак, в котором лежит шкатулка со стеклянной сферой Земли-18 и сборник анекдотов Фредди Мейера, фляжка с водой и сушеные фрукты, которые сатиры дали нам с собой.

Мы идем вперед.

Спускаемся в низины, густо заросшие зеленью, где среди неизвестных растений снуют невиданные животные.

Время от времени кто-нибудь из сатиров вскидывает духовую трубку и убивает змею, которую тут же подбирают его соплеменники. Без их помощи мы никогда не нашли бы этой дороги.

Мы приходим к мосту из лиан, висящему над пропастью. Она настолько широка, что другого ее края не видно. Мост уходит в густой туман.

– Здесь проходит граница наших земель, – говорит Пан.

– А что на той стороне?

– Территория Аида.

Все сатиры яростно плюют на землю, услышав это имя.

Мы готовимся вступить на мост. Сатиры волнуются.

– Вы уже бывали там? – спрашивает Эдмонд Уэллс у Пана.

– В аду? Нет! Кому же захочется встретить дьявола?

– Нам, если нет другой дороги, чтобы попасть к Творцу, – решительно отвечает Афродита.

Сатиры стучат копытами по земле, чтобы прогнать страх.

– Что это с ними? – спрашивает Эдип.

– Им не нравится находиться так близко от пропасти. Мы ни за что, даже за все золото мира, не согласились бы перейти мост, – отвечает Пан. – Но я понимаю, что вам нужно это сделать. Чтобы увидеть. Чтобы узнать.

– Если что-то трудно сделать, это не значит, что мы должны отступать. По-настоящему трудным становится то, чего мы не делаем, – говорит Эдмонд Уэллс.

Сатиры успокаиваются. Пан хлопает меня по плечу, пожимает мне руку.

Я рад нашей встрече, Мишель. Я буду рассказывать о ней детям, они будут очень смеяться.

Я принимаю этот комплимент. Пан склоняется в старомодном поклоне и целует руку Афродиты.

– Приятно было познакомиться с вами… мадемуазель Афродита.

Он произносит «мадемуазель» так, что становится ясно, что для него она никогда не станет «мадам». Затем он по очереди прощается с Эдмондом, Эдипом, Орфеем.

– Я восхищен вашим мужеством, – говорит он на прощание. – Я бы и сам хотел побороть страх и перейти мост. Но, возможно, я слишком стар или труслив, чтобы отправиться в ад.

– Если этот тот же, в котором я уже был, – отвечает Орфей, – то там довольно сносно.

– Как знать… Тут все похоже на то, о чем рассказывают мифы, но не совсем. Мне кажется, ад на Эдеме не похож ни на один другой.

И на его лице снова появляется насмешливое выражение.

Мы вступаем на мост из лиан. Впереди Эдмонд Уэллс, за ним мы с Афродитой, а за нами Орфей, ведущий своего слепого друга.

Мост покрыт мхом, ноги скользят. Доски, настеленные поверх лиан, трещат, куски дерева отваливаются и падают в бездну. Мы изо всех сил цепляемся за трухлявые поручни.

По мере того как мы продвигаемся вперед, все сильнее становится запах гнили. Похоже, в аду воняет как на гигантской свалке.

Эдип с трудом пробирается по мосту, но Орфей терпеливо помогает ему. Афродита снимает сандалии. Дальше она идет босиком. Я так отчаянно цепляюсь за поручни, что костяшки пальцев побелели.

Мы прошли уже метров сто. Сатиры по-прежнему смотрят нам вслед. Туман впереди все такой же плотный. Мы входим в него.

– Впереди что-нибудь видно?

– Нет, ничего. Будьте осторожны, доски совсем прогнили.

Дышать все труднее. По ногам дует ледяной ветер.

– Ну, что там?

– Пока ничего не видно.

Вокруг раздается какой-то шум. Это вороны, возвещающие о нашем прибытии.

Мы идем, но мост все не кончается.

– Неужели конца этому не будет? – взрывается Эдип.

– Мост действительно очень длинный, – отвечает ему Орфей, – и мне кажется, туман сгущается.

– О том, чтобы повернуть назад и речи быть не может, – говорит Эдмонд Уэллс. – Мы уже ближе к этому краю, чем к тому, откуда начали.

Внезапно над нашими головами раздаются странные звуки, не похожие на крики воронов. Нам то и дело приходится перепрыгивать через дыры в мосту, перебираться по поручням. Для Эдипа это действительно тяжелое испытание.

Я перебираюсь, держась за поручни руками, под ногами зияет пустота, и вдруг на меня нападает ворон. Я наношу ему удар ногой, но ему на подмогу уже спешат другие. Они задевают меня крыльями. Один из них кидается на меня, готовясь ударить клювом в грудь. Я уклоняюсь, и он разрывает рюкзак. Тетрадь Фредди Мейера и припасы, которые дали нам сатиры, падают в пропасть. За ними вот-вот последует и шкатулка со сферой Земли-18. Я замираю, стараюсь не шевелиться. Но другой ворон нападает на меня. Получив удар в живот, я подскакиваю от боли, драгоценная шкатулка вываливается из рюкзака.

Афродита, уцепившись одной рукой за поручни, Другой успевает подхватить ее. Я благодарно киваю ей.

– Едва успела, – замечает она.

Я сжимаю ручку шкатулки зубами, и мы продолжаем путь. Вкус ржавчины во рту успокаивает меня.

Дельфина в шкатулке. Шкатулка у меня в зубах.

Я чувствую себя как цихлиды, рыбы, обитающие в озере Малави, которые переносят своих детей во рту, чтобы защитить их. Под ногами теперь снова доски, сначала такие же трухлявые, как до сих пор, потом более прочные. Наконец есть куда поставить ногу. Вороны по-прежнему кружат над нами, но мы разгоняем их при помощи анкхов, многих убиваем, а остальные предпочитают держаться на расстоянии.

Туман начинает рассеиваться.

– Я вижу край пропасти! – восклицает Эдмонд Уэллс.

– Я вижу деревья, – добавляет Афродита.

– А я уже сомневался, что этот мост вообще куда-то ведет, – устало вздыхает Эдип.

– В самом деле, когда я впервые побывал в аду, мне не пришлось подвергаться таким испытаниям, – говорит Орфей.