Книга Главный противник. Тайная война за СССР - Николай Долгополов

Или архитектор Морис: что заставляет этого небедного человека старательно шпионить за Сеппом и Жанной, осложняя их жизнь бесконечными проверками?

И еще бесконечная цепь случайностей, ставящих пару нелегалов на грань провала.

У них на вилле с десяток дней должен переждать другой нелегал. Его имени они не знают. Судьба всех троих зависит от нежданно нагрянувшего из отпуска добросовестного трубочиста. Нельзя, чтоб он увидел чужого! Сепп с Жанной вынуждены разыгрывать целый спектакль.

Другой нелегал едва не прокололся на пустяке. В чужой компании угадал мелодию из оперетты и тут же назвал ее — «Сильва». Чем вызвал смятение у собеседников: это в России оперетта именуется «Сильвой», а в Европе — «Королева чардаша»!

Или срочная поездка для встречи с источником в Кельн. Все идет благополучно, но… Буфетчик в поезде в полном недоумении: только вчера он обслуживал приятную семейную пару по дороге туда. Прошло всего несколько часов, а они уже мчатся обратно. Не странно ли?

Или совсем уж азбучная неприятность. Жанна, прогуливающая чужого ребенка, лицом к лицу сталкивается в столице чужого государства со своими бывшими сослуживцами. Мгновение — и все зависит от них: поймут ли, что узнавать, подавать знаки нельзя. Поняли.

Таких нештатных ситуаций за 15 лет возникало десятки.

У Федоровых так и не было детей. Как и у другой пары нелегалов, Героя Советского Союза Геворка Вартаняна и его супруги Гоар.

Нет, Центр не налагал запрет на потомство. И некоторые, к примеру, Герой России нелегальный разведчик Козлов с супругой возвратились домой даже с двумя детишками. Пополнение семьи придает дополнительный статус, снижает уровень подозрительности.

Но Жанна, она же Галина Федорова, откровенно рассказывает о причине добровольного отречения от материнства. Трудно было объединить в сознании работу на грани постоянного риска и рождение детей. Это осложнило бы свободу передвижения, сковало бы возможности оперативной деятельности. Чувство долга перевесило. Желание принести еще большую пользу взяло верх, заставило оставить на потом… Однако полтора десятка лет вдалеке уже не позволили стать родителями.

А вот без настоящей семьи, без доверительного второго в нелегальной паре никак нельзя, считают Сепп и Жанна.

Быть может, не провалился бы англичанин Гордон Лонсдейл, он же Конон Молодый, если бы рядом была вторая половина, обязательно засекшая со стороны слежку. И не арестовали бы Абеля-Фишера, окажись с ним рядом заботливая жена, удержавшая от рискованного похода в прежнюю квартиру.

Женщине легче прикрыть мужчину, взять на себя с виду невинные распросы: за границей, да и у нас, даме все же отвечают и вежливее, и подробнее. Она не привлекает такого внимания. А кто предоставит возможность разведчику работать ради дела, как не жена? Кто избавит его от ежедневных забот, отвлекающих от главного?

В 2004-м Михаил Владимирович Федоров ушел из жизни. Галине Ивановне, которой далеко за 90, сегодня помогают коллеги и друзья по управлению, к которому со дня прихода в нелегальную разведку и уже до последнего дня приписаны такие, как они.

Сколько всего было в нелегальной разведке таких вот пар, не ответит никто и никогда.

Блейк живет этажом выше

В свои за 85 полковнику Службы внешней разведки Джорджу Блейку в России совсем не скучно.

…

ИЗ ДОСЬЕ

Джордж Блейк родился в 1918 в Голландии. Жил и получил образование в Египте. затем снова вернулся в Голландию, где во время войны участвовал в движении сопротивления. затем бежал в Англию, где пройдя ряд проверок в 1944 был зачислен в военную разведку. В качестве резидента был послан в Корею, где попал в плен и был перевезен в северную Корею. завербован советской разведкой. И с 1953 года активно с ней сотрудничает. Благодаря Блейку разоблачено более 400 агентов, он раскрыл секреты нескольких серьезных стратегических операций западных спецслужб. Арестован и приговорен к 42 (!) годам тюрьмы. совершил дерзкий побег в 1966-м и добрался до СССР. Награжден орденом Ленина, боевыми орденами. Написал несколько автобиографических книг. Постоянно проживает с женой на даче в Подмосковье.

Человек в видавшей виды дубленке и неприметной зимней шапке идет по тихому московскому переулку. И чувствуется: он король улицы, знает здесь каждый уголок и контролирует каждого прохожего, который мог бы проявить к нему интерес. Это Джордж Блейк. Вот он входит в дом без вывески, и дверь, куда через несколько секунд предстоит зайти и мне, сразу захлопывается.

Мы не знакомы, то есть я знаю его, а он меня, конечно же, нет, но вот что я слышу тотчас после рукопожатия:

— Я видел, вы шли за мной. Не решились догнать, подойти?

Он предпочитает в отличие от почти всех своих иностранных коллег, получивших после долгой работы на российскую разведку московскую прописку, говорить по-русски. Акцент чувствуется, но трудный язык наш Георгий Иванович Бехер, теперь он зовется именно так, вполне освоил. Тогда мы проговорили долго, но по различным не зависящим ни от него, ни от меня причинам интервью опубликовано не было. Однако знакомство состоялось, и я понял, почему в России считают совершенное Блейком великим подвигом.

Его жизнь полна загадок. Она обросла домыслами и легендами. А Георгий Иванович с присущим ему чувством юмора замечает: «Я — иномарка, которая спокойно приспособилась к русским дорогам».

Между прочим, это удалось сделать далеко не всем нашим друзьям, работавшим на советскую разведку, а потом из-за угрозы неминуемого ареста, оказавшимся в Москве. Соотечественник Блейка, знаменитый руководитель «Кембриджской пятерки» англичанин Ким Филби, тайно вывезенный в СССР, с трудом вписывался в новые условия, иногда глуша тоску алкоголем. Американец Моррис Коэн, добывший для Страны Советов чертежи атомной бомбы, за десятилетия нашенской жизни так и не выучил русский, общаясь в основном через переводчика. Случались и преждевременные добровольные уходы из этого мира: его реалии оказывались слишком далекими от тех, что представлялись издалека столь близкими и понятными. Добровольно ушел из жизни немало сделавший для России Соутер, похороненный по его просьбе, изложенной в последнем письме, в форме майора госбезопасности. Кстати, и Шон Берк, организовавший побег Блейку, в Москве тосковал. Пил, ссорился со всеми, даже с Джорджем. И рванул-таки обратно домой, несмотря на риск опять оказаться в тюрьме.

А Блейк вполне прижился. Он едва ли не единственный из бывших агентов-иностранцев стал абсолютно своим среди наших разведчиков. Ну, кому еще из иностранных помощников присвоили звание полковника СВР? Если не ошибаюсь, едва ли не ему — единственному из иностранных друзей, обосновавшихся в Москве. Что свидетельствует о полном и абсолютно безграничном к нему доверии. Даже Филби до этого не дослужился. Блейк же преподавал, впрочем, как и Филби, готовя юные кадры нашей разведки, работал в Институте мировой экономики и международных отношений, общаясь с его главой академиком, затем директором СВР и премьером Евгением Примаковым.