Книга Диверсанты. Легенда Лубянки - Павел Судоплатов - Николай Абин

В марте – апреле 1933 г. по обвинению в примиренческом отношении к оппозиционерам из состава республиканских, краевых и областных коллегий исключены 23 члена и уволены 58 руководящих работников краевых и областных управлений ОГПУ.

25 августа 1933 г. в Сочи машину со Сталиным и Ворошиловым задел грузовой автомобиль, которым управлял пьяный водитель. В середине сентября, во время поездки на озеро Рица, один из автомобилей сталинского кортежа упал вместе с мостом в реку. 23 сентября катер со Сталиным и его спутниками обстреляли с берега бойцы пограничного поста. Одни историки считают, что два последних происшествия инспирировал секретарь Закавказского крайкома партии Л. П. Берия, другие – что имели место несчастные случаи или неудавшиеся террористические акты.

Вполне возможно, что после указанных событий у вождя и его ближайшего окружения (Ворошилов, Каганович, Молотов и др.) усилились подозрения в отношении членов Политбюро и ЦК ВКП (б). Как следует из различных источников, неприязнь к Сталину действительно имела место, отражая как политические противоречия, так и личные амбиции в среде высшего и среднего руководящего состава партии, вооруженных сил и органов госбезопасности.

Мы считаем, что в конце 1933 – начале 1934 г. у Сталина могла появиться мания преследования. После того как на «съезде победителей» (26 января – 10 февраля 1934 г.) против него было подано 292 голоса из 1218, подсознательный страх перед утратой власти или перед физическим устранением мог стать доминирующим фактором, определившим многие его поступки. Несомненно, Сталин знал, что за день до выборов в ЦК на квартире Г. К. Орджоникидзе собрались оппозиционные делегаты съезда и пытались убедить С. М. Кирова в необходимости отставки Генерального секретаря.

Убийство Кирова стало поводом к началу «большой чистки» в партии, органах безопасности, армии, советских и хозяйственных органах. Одним из первых ее этапов стало так называемое Кремлевское дело. В июне 1935 г. на пленуме ЦК ВКП (б) с докладом «О служебном аппарате Секретариата ЦИК Союза ССР и товарище А. Енукидзе» выступил секретарь ЦК ВКП (б) Н. И. Ежов. В докладе было сказано, что при попустительстве Енукидзе на территории Кремля создана террористическая сеть с целью убийства Сталина. По этому делу осуждено 110 человек: 30 – Военной коллегией Верховного суда и 80 – Особым совещанием при НКВД.

Согласно официальной версии, в заговоре участвовали четыре контрреволюционные террористические группы: группа служащих правительственной библиотеки во главе с Н. А. Розенфельдом (племянником Л. Б. Каменева); троцкистская группа комендатуры Кремля; троцкистская группа военных работников во главе с начальником отделения РУ РККА М. К. Чернявским; белогвардейская группа Г. Б. Синани-Скалова (сотрудник спецслужбы Коминтерна). Идеологом покушения назван находившийся в ссылке Л. Б. Каменев (Розенфельд).

Согласно другой версии, «Кремлевское дело» инспирировано Г. Г. Ягодой с целью взять под контроль НКВД охрану Кремля, которая находилась в ведении Наркомата обороны. В числе осужденных были: дежурные помощники коменданта Кремля В. Г. Дорошин и И. Е. Павлов, секретарь коменданта Кремля А. И. Синелобов, бывший комендант Большого Кремлевского дворца И. П. Лукьянов, бывший начальник административно-хозяйственного отдела комендатуры Кремля П. Ф. Поляков. Ягода обвинил Енукидзе в противодействии органам госбезопасности.

Действия Сталина показывают, что он не доверял никому. Чтобы проверить или получить компрометирующие сведения на тех или иных высокопоставленных лиц, Генсек использовал возможности так называемого «особого сектора» – личной службы безопасности, надежно замаскированной в структуре аппарата ЦК ВКП (б). В большинстве мемуаров, и особенно сотрудников спецслужб, напрямую общавшихся с «вождем народов», отмечается его поразительная информированность по большинству оперативных вопросов. Были заговоры или нет – в любом случае И. В. Сталин преследовал цель установить полный личный контроль над всеми силовыми структурами государства.

Сталин руководствовался принципом «Разделяй и властвуй!», не позволяя чрезмерно усилиться ни одному из конкурирующих ведомств и почти всегда действуя по одной схеме. Путем перестановок он изолировал своих противников друг от друга и, опираясь на одни группировки, уничтожал членов других. При этом он создавал такие условия, при которых для одних его противников открывались перспективы карьерного роста за счет других, сходивших с политической арены.

В декабре 1935 г. Политбюро ЦК ВКП (б) приняло решение о закрытии особых переправ на границе, организованных НКВД для Коминтерна (компартий Польши, Западной Украины и Западной Белоруссии). «Окна» на границе стали рассматриваться руководством ВКП (б) как каналы проникновения в СССР шпионов и диверсантов. Представители коммунистических партий Польши, Западной Украины и Западной Белоруссии, оказавшиеся на территории СССР (в том числе почти все руководство), уже не могли покинуть пределы Советского Союза.

В середине 1936 г. начались аресты политэмигрантов, и в первую очередь из КП Польши. Около 35 процентов (1275 из 3669) лиц, арестованных в СССР за шпионаж, обвинялись в принадлежности именно к польским спецслужбам. Негативное отношение к выходцам из иностранных партий нашло отражение в «чистке» не только аппарата Коминтерна, но и аппарата НКВД. Сталин заявил, что Наркомат внутренних дел задержался с разоблачением «врагов народа» на четыре года. 26 сентября 1936 г. Г. Г. Ягода был отстранен от руководства НКВД и назначен наркомом связи, а на его место пришел Н. И. Ежов. Изменения в структуре НКВД после назначения Ежова сопровождались кадровыми перестановками и «чистками» в центре и на местах.

А затем наступил небезызвестный 1937 г., в котором ключевым стало словосочетание «враг народа».

На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП (б) 1937 г. Сталин сказал: «Не ясно ли, что, пока существует капиталистическое окружение, будут существовать у нас вредители, диверсанты, шпионы и убийцы…» В течение 1937–1938 гг. практически все руководители оперативных подразделений в РККА, НКВД и Коминтерне в центре и на местах были арестованы. Подавляющее большинство среди них – те, кто по долгу службы отвечал за подготовку к диверсионной работе за рубежом и к возможной партизанской войне на своей территории. Почти все были объявлены «врагами народа», расстреляны либо зверски замучены в застенках, некоторые в ожидании неминуемого ареста покончили с собой.

«В двадцатых числах июня [1937], – вспоминал И. Г. Старинов, – я возвратился из Хаена и зашел к нашему военному советнику Кольману.

Поговорили о том о сем. Я заметил, что Кольман мнется, словно хочет и не решается сказать о чем-то потаенном.

– Что случилось? – напрямик спросил я.

– Ты давно не читал газет?

– Где же я мог их читать?

– А радио тоже не слушал?.. И ничего не знаешь?..

Кольман огляделся, будто опасаясь, что нас подслушивают.

– Одиннадцатого числа состоялся суд над Тухачевским, Уборевичем, Корком, Якиром… Они вели вредительскую работу, пытались подготовить наше поражение в будущей войне. Хотели восстановить власть помещиков и капиталистов.