Книга Красный дракон. Китай между Америкой и Россией. От Мао Цзэдуна до Си Цзиньпина - Елена Поликарпова

В наше время евреям “не светит” такое удовольствие. Китайцы грамотны почти поголовно. В самых цивилизованных странах мусульманского мира образование охватило уже 60–70 % людей. Многие европейцы судят о мусульманах по жителям Йемена или Саудовской Аравии. Это так же “честно”, как судить о христианском мире по горцам Шотландии или Корсики… Индия… Уже сегодня индусские программисты предлагают больше продукции, чем программисты многих стран Европы. А это ведь только начало – большая часть индусов пока только элементарно грамотны, не более.

Если Восток все больше оттесняет Запад от хлебных должностей и стяжания богатств земных, то по той же самой причине, что евреи теснили христиан: они могут выставить на те же места и должности больше качественных кандидатов.

Все чаще на международных конкурсах математиков и физиков, программистов и филологов основные призы уносят с собой китайцы и мусульмане. Заметьте – не отнимают силой оружия и не заставляют террором. Берут знаниями и умом… Из сказанного видно, что и смена цивилизаций мало что хорошего сулит евреям. Еврейство на 80 % принадлежит западному миру. Если на Евразийском материке будут господствовать мусульмане, индусы и китайцы, это сразу сделает их национальным меньшинством, да еще людьми чуждой цивилизации… Эдаким раздражающим пережитком времен, когда турок в Европе еще не было.

Повышенной конкурентоспособности уже не будет. Восток даже многолюдней Запада… И все грамотные!»667.

Необходимо учитывать и тот существенный момент, что активное подключение незападных, восточных культур к проблеме компьютеризации, традиционным схемам западного мышления, может существенно изменить культуру Запада, привести к громадным последствиям не в пользу Запада. Уже сейчас в связи с широким распространением визуальной информации (она подобна идеографическому языку дальневосточной цивилизации) обнаруживаются ее преимущества перед передачей информации фонетическими языками, каковым является английский, а именно: во-первых, экономия времени по сравнению с использованием английского языка в программном обеспечении, во-вторых, визуальные изображения гораздо быстрее, чем фонетические символы, воспринимаются человеческим мозгом, представляющим собою хранителя и процессора информации, в-третьих, понимание таких символов является межкультурным. Китайская иероглифическая система в цифровую эпоху имеет значительные «сравнительные культурные преимущества» перед письменными фонетическими системами Запада668.

Необходимо отметить, что сейчас программное обеспечение для германской компьютерной компании Siemens осуществляется в Пекине обученными китайцами. Основное состоит в том, что Западу приходится считаться с Востоком в разработке самых современных систем передачи визуальной информации, начиная с телевидения и кончая компьютерной техникой. В данном случае следует иметь в виду то существенное обстоятельство, согласно которому «формирующееся киберпространство будет стимулировать процесс унификации иероглифики и создаст новые условия для культурно-цивилизационного сближения народов Восточно-азиатского региона, ибо на сегодняшний день практически каждый четвертый в мире в той или иной степени использует или понимает иероглифическую письменность»669.

Следует также иметь в виду особенность иероглифической письменности, на которую указывалось выше, а именно ее изобразительный, живописный характер. Ведь китайская каллиграфия тесно переплетается с живописью, чьи произведения создаются при помощи линейного рисунка в отличие европейской живописи, где образы выражаются посредством фокусной перспективы. «Китайский художник может на длинном и узком бумажном или шелковом свитке воспроизвести реку, создавая ощущение бесконечности речного простора, увиденном сверху или сбоку, а также множество ландшафтов, казалось бы, скрытых линией горизонта»670. Такого рода многоплановая перспектива дает возможность для построения множества воображаемых миров, что немаловажно для современного научного творчества. Поэтому следует оценить в свете вышесказанного, что сейчас в Китае, как и во всем мире, разворачиваются исследования по квантовым компьютерам и квантовым нейрокомпьютерам, используемым в криптографических технологиях671. Именно здесь используется креативный потенциал воображаемых миров, создаваемых индивидом в его деятельности.

Следует иметь в виду то обстоятельство, что мировое сообщество начала XXI столетия представляет собой поликультурную систему, где происходило перемешивание различных этносов, национальностей и цивилизаций. В данном случае можно использовать полученные в математике результаты взаимодействия биллиардов, которое характерно для динамической системы со свойствами эргодичности и перемешивания, что делает эту систему экспоненциально неустойчивой и приобретающей хаотическую динамику672. Само мировое сообщество в этом смысле оказывается экспоненциально неустойчивым, так как оно весьма чувствительно к начальным условиям. Если Америка согласилась бы на равноправное взаимодействие с Китаем, Индией, Бразилией и другими крупными странами Азии и Латинской Америки, то вероятность ее распада значительно снизилась бы, и у страны был бы шанс избрать иной, нефинансовый путь развития. Однако если правящая элита не сможет пойти на это, то вся система Америки войдет в режим хаотической динамики, который и разрушит эту систему. Можно утверждать, что именно модель математического биллиарда в отличие от традиционных моделей шахматной и карточной игры адекватно описывает фазу перехода находящегося в состоянии неопределенности мирового сообщества к альтернативной позднему капитализму цивилизации, имеющей непотребительский характер.

Начавшийся глобальный финансово-экономический кризис с необходимостью требует ухода с арены мира англосаксонской неолиберальной катастрофической модели капитализма, на что указывал в свое время лауреат Нобелевской премии по экономике Дж. Стиглиц. Еще в 2003 г. он об очевидности этой модели и начавшейся реакции на эту ситуацию, которая закончилась глобальным финансово-экономическим кризисом, писал следующее: «Рыночные экономики не являются саморегулирующимися, они испытывают спады в результате шоковых воздействий, возникающих вне области их саморегулирования, они склонны к маниям и паникам, иллюзорному ощущению богатства и приступам пессимизма, мошенничеству и принятию рисков на грани азартных игр, и большая часть издержек присущих им ошибок и злоупотреблений ложится на общество в целом»673. Выход он усматривает в формировании нового типа глобальной демократии и новых подходов к экономической политике, адекватной принципу социальной справедливости.

Сейчас мир оказался «постглобальным», ибо все структуры глобального управления – ООН, НАТО, ЕС, МВФ, ВБ, ВТО – находятся в кризисе, и опять на передний план выдвигается национальное государство. Ведь «только оно обладает необходимым “ресурсом насилия” и легитимностью, может мобилизовать “своих” против “чужих”, поднять волну патриотизма»674. В «постглобальном мире» оживают такие старые, давно вроде бы вышедшие из употребления понятия, как «империализм» и «колониализм», воскресают характерные для XIX в. геополитические стратегии, а также стратегии седой древности. Достаточно упомянуть стратегии планировщика китайской цивилизации, который стремится превратиться в мощную глобальную державу675.