Книга Нопэрапон, или По образу и подобию - Генри Лайон Олди

Двое молчат.

Улыбаются.

– Ну, парни! – Миха-балочный тоже выдает ухмылку во весь рот. – Ну, вы даете! Сколько ж можно один сюжет кроить?!

– Сюжет? – спрашивают двое.

– А то?! Сплошной наумняк! Каждый раз начинаете с такого замороченного куска страниц на пять-десять, что половина читателей сразу обламывается и книгу закрывает! И финал – разве ж это финал? Сплошное недоразумение! Кто? кого? зачем? – хрен поймешь! Продолжение, что ли, писать будете?!

– А покупатели? – спрашивают двое.

По лицам видно: продолжения не предвидится.

– Что покупатели?!

– Ну, которые задолбали…

– А что покупатели?! Такие же дураки, как… как… – Миха-балочный понимает, что у него случилась мелкая неувязочка в тезисах, думает секунду-другую и подводит итог, смеясь: – Такие же дураки, как я!

Вокруг постепенно начинает собираться толпа, слушают, кто-то пытается вставить свою реплику.

– …А вот это…

– А вот это как раз не то, что…

– Вот именно, не то что всякие там…

– Не гони! Сам ты всякий там… и тут ты тоже всякий!..

– Ну, это вообще идеальный вариант: когда читаешь запоем, а потом понимаешь, что надо перечитать, – потому что тянет вернуться, договорить, доспорить…

– Ну, мля, не одну ж нетленку ваять! Надо и для народа чего-нибудь, позабойнее… «Вор в законе» читал?

– Раз «в законе», значит, точно для народа…

– Наиздавали тут! Всяких… как их…

Двое не слушают.

Сворачивают к букинистике: старые потрепанные томики лежат прямо на клеенке, у ног.

Один берет вторую от угла книгу, листает, останавливается, еле заметно шевеля губами; второй глядит через плечо.

«…я начинаю понимать, что „надеть маску“ – процесс такой же сложный, как вжиться в роль. Задолго до начала представления артист стоит подле зеркала. Мальчик подает ему маску. Артист осторожно берет ее и молча вглядывается в ее черты. Незаметно меняется выражение глаз, облик становится иным. Маска как бы переходит в человека. И тогда медленно и торжественно он надевает маску и поворачивается к зеркалу. Их уже нет по отдельности, человека и маски, теперь это целое».

– Сколько стоит? – спрашивают двое.

Выслушав ответ, отдают горсть мелочи старому продавцу в очках.

Одна дужка очков перевязана изолентой.

Старик благодарит, лезет в какие-то коробки, достает брата-близнеца только что купленной книги; кладет на место прежней.

Черная обложка.

Белые буквы.

Григорий Козинцев, «Пространство трагедии».

А двое уходят прочь.

Даже не задержавшись у столба с объявлением:

«Трансцендентальная медитация

Полное снятие стрессов, рост ощущения счастья и внутреннего спокойствия, ликвидация последствий наведения порчи, обучение выходу из тела, астральный бой, формирование ситуаций, повышение коммуникабельности и умение воздействовать на собеседника нетрадиционными способами.

Всего за три месяца Вы, не прилагая больших…»

Остаток текста оторван вместе с одним из нарезанных под объявлением телефонов. Зато в левом нижнем углу остается еще много пространства, белой пустоты бумаги, куда можно вписать что угодно.

Пустота.

Пространство.

Пространство трагедии.