Книга Сокровища Монтесумы - Кристин Кайл

Итак, сеньорита Карлайл. Что вы собираетесь предложить такого, что может заинтересовать меня?

Вот это, капитан, — сказала Элли тихо, вытащив из седельной сумки свой лучший аргумент: маску ягуара из эмали и золота.

Мэтт откинул голову назад и громко застонал:

Элли, нет. Не делай этого.

Изумленное выражение на лице Салазара мгновенно превратилось в холодное негодование.

— Вы считаете меня человеком, способным брать взятки, сеньорита?

— Нет, конечно, нет. Я верю вам как человеку, который любит свою страну. И только поэтому я предлагаю это вам, капитан. Это не для вас, а для Мексики и для ее людей.

— Это, конечно, дорогая вещь, но…

Она сделал знак Дереку, тот подъехал к ним, ведя в поводу одного из мулов. Элли развязала тесемки на одной из седельных сумок. Золото засверкало под лучами солнца.

— Боже праведный! — только и смог прошептать мексиканец.

— Это сокровища Монтесумы, капитан, легендарные сокровища, которые были спрятаны ацтекскими жрецами от конквистадоров. Это очень важная часть истории вашей страны, ваше наследство. Все это было спрятано в здешних горах три века тому назад.

— И вы нашли все это — вы и сеньор Деверо?

— Да. На американской территории. Я имею на них право по закону, но я охотно отдам вам все в обмен на Мэтта. Но только потому, что я верю вам как человеку чести и знаю, что вы сможете защитить эту коллекцию, пока она не будет помещена в музей.

Голосом, полным сожаления, Салазар ответил:

— Сеньорита Карлайл, я не могу гарантировать, что сокровища окажутся в полной безопасности, а также то, что их не тронут. Моя страна слишком бедна. Мы постоянно сражаемся: то одна война, то другая… Мексиканское правительство продажно. Эти сокровища могут постепенно исчезнуть, на них могут покупать пищу, даже оружие.

— Я это понимаю, сэр, и мне больно при мысли об этом. Но это золото говорит мне о человеческих жертвах и традициях, о наследстве, которое должно принадлежать только потомкам народа, создавшего все это. Эти сокровища принадлежат мексиканскому народу, я только могу молиться, чтобы лучшие вещи были помещены в музей, где их могут увидеть ученые и просто люди, которые гордятся своей страной. Но, так или иначе, эти вещи должны служить вашему народу.

— Ваше предложение крайне соблазнительно.

— Я попрошу лишь об одном. Освободите Мэтта и никогда больше не преследуйте его.

Салазар тяжело вздохнул:

Не могу, сеньорита. Сеньор Деверо должен предстать перед судом и заплатить за свои преступления. Вы ведь сами слышали, что он сделал. Я видел ужас в ваших глазах.

Вся эта история ужаснула меня, признаю. Но хотя я многого не знаю о его прошлом, я хорошо знаю этого человека, — горячо сказала она. — Мэтт просто не способен на подобную жестокость. Когда я немного подумала, то поняла, что слышала только часть этой истории.

— Но он ведь не возразил мне, разве не так?

— Он просто специально не стал оправдываться, чтобы вы арестовали его вместо меня. Если бы вы думали, что он невиновен, вы бы не стали этого делать, — терпеливо объяснила Элли.

— Я участвовал в том рейде, Элли, — мрачно сказал Мэтт. — Ты просто не хочешь посмотреть правде в глаза. Это все твои мечты.

Я очень хорошо знаю правду. И это уже не мечты, Мэтт, а нечто гораздо более серьезное.

Она посмотрела на него, в ее глазах было столько любви, что надежда вновь вспыхнула в его сердце. Но все же он упрямо покачал головой.

Ты убил сам хоть одного жителя той деревни? — с нажимом спросила Элли.

Черты лица его застыли, было видно, каких усилий ему стоит подавить в себе эмоции. Он молчал, не желая оправдываться или признаваться. Элли проклинала тупую мужскую гордость, которая не позволяла признаваться в своей слабости. Она поняла, что остался лишь один способ преодолеть его упрямство и убедить Салазара в его невиновности.

Подъехав вплотную к его лошади, Элли неожиданно схватила поводья Дакоты и развернула лошадь задом к капитану. Вид связанных запястий Мэтта заставил ее содрогнуться. Она даже думать не хотела о том, что будет, если она проиграет.

Она не спросила у Мэтта разрешения, да он бы никогда ей этого и не позволил. Но ее единственной надеждой было поразить Салазара, чтобы заставить его выслушать ее. Она вытащила нож и внезапно резанула ему рубашку от воротника вниз до талии, обнажив спину — всю изрытую старыми шрамами от кнута. Она старалась не обращать внимания на сердитые проклятия Мэтта в свой адрес, а также не думать, сможет ли он когда-нибудь простить ее за это унижение.

— Да, капитан, это шрамы от кнута, — сказала она, пристально глядя на мексиканца. Кажется, ей все же удалось достучаться до него. — Думаю, вам известно, что у команчерос были рабы. Когда люди охотно принимают в чем-либо участие, их не подвергают пыткам.

— Объясните, что вы имеете в виду, сеньорита, — сурово потребовал капитан.

— Думаю, Мэтт сам заслужил того, чтобы объяснить все самому. — Она вновь повернула Дакоту кругом и бросила на Мэтта умоляющий взгляд. — Мэтт, пожалуйста. Забудь свою чертову гордость, ради меня! Расскажи все, что случилось в тот день.

Он жадно впился взглядом в ее лицо. Сначала он колебался. Несколько напряженных мгновений тишины едва не заставили Элли завыть от отчаяния. Но все же он заговорил хриплым от напряжения голосом. При этом он не отводил взгляда от лица Элли.

Мне было пятнадцать, когда они забрали меня. Я был их рабом, они били меня, когда я сопротивлялся, отказывался им подчиняться. Однажды они едва не забили меня до смерти, и мне пришлось найти другой способ противостоять им. Со временем они даже начали уважать меня за 5. Я был с команчерос почти два года, но никогда не при-“шал участия в набегах. Они не настолько мне доверяли. раз был первым и последним.

Салазар пристально смотрел на Мэтта. Элли про себя молилась, чтобы эта история произвела желаемый эффект чтобы мексиканец действительно выше всего ценил честность, как она надеялась. Тон Мэтта стал горьким.

Моего согласия не требовалось. Если бы я отказался, меня просто пристрелили бы на месте. — Он взглянул наконец на капитана. — Как только началась стрельба в вашей деревне, все мгновенно превратилось в хаос. Я ни чего не мог тогда сделать. Не мог остановить эту резню, не мог никого спасти, никому помочь. Я помню двух женщин… но я спрятался, как последний трус, надеясь, что команчерос подумают, что меня убили в перестрелке, и я смогу от них удрать и наконец стать свободным человеком. Тогда для меня это было важнее всего на свете. Я мог бы… наверное, мог бы спасти кого-нибудь из этих женщин…

Мэтт замолчал, отвернувшись. Затем заговорил снова:

Когда выстрелы умолкли, я высунулся из своего укрытия. Все были убиты… мужчины, женщины… Это было ужаснее всего. — Мэтт снова умолк, закрыв глаза, словно перед ним снова встала та ужасная картина. — С тех пор я поклялся защищать женщин.