Книга В стране мехов - Жюль Верн

Итак, можно понять, с каким вниманием надо было следить за малейшим перемещением острова. Обсервации производились всякий раз, когда это позволяло состояние неба, и начиная с этого времени лейтенант Гобсон и его товарищи принимали все нужные меры в предвидении близкой и, быть может, неожиданной посадки на бот.

Нечего и говорить, что обычные для фактории работы — охота и установка капканов и ловушек — были теперь полностью заброшены. Склады и так были переполнены мехами, большая часть которых должна была неизбежно погибнуть. Охотники и звероловы остались без дела. Что касается старшего плотника и его подручных, то они закончили постройку судна и, в ожидании того времени, когда море очистится от льдов и бот можно будет спустить на воду, занялись укреплением главного дома форта. Это было разумно, так как в период движения льдов дом мог подвергнуться сильному сжатию со стороны оттаявшего вдоль побережья припая, если бы мыс Батерст не оказал льдам достаточного сопротивления. Поэтому деревянные стены дома укрепили толстыми подпорами. В комнатах установили вертикальные столбы, послужившие новыми точками опоры для потолочных балок. Кровля дома, стропила которой были в свою очередь усилены подпорками и железными прутьями, напоминала теперь свод каземата и могла выдержать большую нагрузку. Все эти работы были закончены в первых числах апреля, и вскоре пришлось убедиться не только в их полезности, но и в своевременности.

Между тем с каждым днем появлялись все новые признаки близкой весны. Весна была удивительно ранняя, и наступила она после на редкость мягкой для северных областей зимы. На деревьях распустились первые почки. Кора берез, ив, толокнянки набухала под влиянием согретых теплом соков. Нежно-зеленого цвета мхи покрыли склоны холмов, открытые лучам солнца, и грызуны, которыми кишели окрестности форта, изголодавшись за зиму, с жадностью набрасывались на молодую зелень, едва она появлялась на поверхности земли.

Но кто чувствовал себя в те дни действительно несчастным, так это почтенный капрал. Читатель уже знает, что супругу миссис Джолиф был поручен надзор за огородными участками, засеянными его женой. При других обстоятельствах ему пришлось бы охранять урожай щавеля и ложечника от посягательств одних лишь пернатых грабителей — чистиков и тупиков. Для устрашения этих прожорливых птиц достаточно было бы пугала, а уж тем более самого капрала! Однако на этот раз к птицам присоединились и грызуны, а также жвачные животные полярной фауны. Зима так и не заставила их уйти, и, чуя инстинктом опасность, они держались вблизи фактории. Ни северные олени, ни полярные зайцы, ни мускусные крысы, ни землеройки и куницы не боялись угроз капрала. Бедняга не мог с ними справиться: пока он охранял один край доля, они опустошали другой.

С факторией вскоре предстояло расстаться, и, конечно, самым благоразумным было бы уступить этим многочисленным четвероногим врагам урожай, которым все равно не пришлось бы воспользоваться. Миссис Барнет так и советовала поступить упрямому капралу, докучавшему ей двадцать раз на дню своими жалобами, но Джолиф и слышать об этом не хотел.

— Помилуйте, сударыня, ведь затрачено столько труда, — отвечал он. — Расстаться с факторией, когда она вступает на путь процветания! Пожертвовать семенами, которые миссис Джолиф и я с такой заботливостью сеяли!.. Ах, сударыня, у меня иногда является желание отпустить всех, вас и остальных, и остаться здесь вдвоем с женою. Уверен, что компания согласилась бы отдать нам остров в полную собственность…

Миссис Барнет не могла удержаться от смеха, слушая эти нелепые рассуждения, и отсылала капрала к его жене, давно уже махнувшей рукой на свой щавель, ложечник и другие, теперь уже ненужные, противоцинготные средства.

Надо сказать, что здоровье зимовщиков, как мужчин, так и женщин, было в превосходном состоянии. Одни только болезни и щадили их. Ребенок совершенно поправился и, греясь в первых лучах весеннего солнца, рос всем на радость.

В течение 2, 3 и 4 апреля продолжало усиленно таять. Заметно потеплело, но погода была пасмурная. Часто шел дождь, падавший крупными каплями. Дул юго-западный ветер, насыщенный теплыми испарениями, поднимавшимися с континента. Сквозь густую завесу не видно было ни солнца, ни луны, ни звезд; обсервация становилась невозможной в этой туманной атмосфере, что было весьма досадно, так как наблюдать за малейшим перемещением острова было крайне важно.

В ночь с 7 на 8 апреля началось настоящее движение льдов. Взойдя утром на вершину мыса Батерст, лейтенант Гобсон, миссис Барнет, Калюмах и сержант Лонг установили, что ледяной затор принял несколько иной вид. Этот огромный ледовый барьер, разделившись почти пополам, представлял теперь два отдельных крыла, и казалось, что его более высокая часть двигалась к северу.

Было ли это влияние Камчатского течения? И должен ли был блуждающий остров следовать в том же направлении? Легко понять, какая тревога поднялась в душе лейтенанта и его товарищей. Их дальнейшая судьба могла решиться в течение нескольких часов. Если бы роковое стечение обстоятельств отбросило их еще на несколько сот миль дальше к северу, добраться до материка на таком маленьком судне, как бот, было бы почти невозможно.

По несчастью, зимовщики не могли определить силу и характер происходившего перемещения льдов. Тем не менее движение ледового барьера было вполне ощутимо, и можно было установить, что остров, по крайней мере по отношению к затору, не перемещается. Таким образом, казалось вероятным, что часть ледяного поля отделилась и поднимается к северу, тогда как окружающие остров льды все еще остаются неподвижными.

Неожиданное перемещение огромного ледового массива нисколько, однако, не изменило мнения Калюмах. Она продолжала утверждать, что льды пойдут на юг и влияние Берингова течения вскоре скажется и на самом ледовом барьере. Чтобы ее лучше поняли, она взяла щепку и, изобразив на песке, где и как расположен пролив, начертила направление течения и показала, что, следуя ему, остров приблизится к берегам Америки. Никакие возражения не могли поколебать ее на этот счет, и зимовщики почти успокоились, слушая, с какой уверенностью отстаивала смышленая девушка свою правоту.

Однако 8, 9 и 10 апреля состояние ледового барьера как будто опровергало доводы Калюмах. Северная часть его все больше и больше отодвигалась к северу. Мощное движение льдов сопровождалось невероятным гулом. Во всех точках побережья с ужасающим треском взламывался лед, и разговаривать из-за шума можно было лишь в доме. Беспрестанно раздавался грохот, подобный непрекращающейся канонаде. В полумиле от берега, в той части побережья, над которой высился мыс Батерст, лед уже начинал тороситься. Ледовый массив распадался на множество отдельных ледяных гор, которые уплывали на север. Таким по крайней мере казалось направление их перемещения. Как ни старался лейтенант Гобсон скрыть свою тревогу, она все возрастала, и настойчивые доводы Калюмах уже не могли его успокоить. Он возражал ей, но эскимоска упорно стояла на своем.

Наконец, однажды — это было утром 11 апреля — Джаспер Гобсон указал Калюмах на последние ледяные горы, которые, скрываясь на севере, уже исчезали из виду, и сослался на это, казалось, основанное на факте и тем самым неопровержимое доказательство.