Книга Три года революции и гражданской войн - Даниил Скобцов

К тому же все более обострялась та неприязнь между добровольческими кругами и определенной частью кубанцев, о которых генерал Деникин впоследствии скажет: клички между ними – «черное воронье», – с одной стороны, и «предатели», с другой – не были наихудшими. Подобное взаимное отношение ослабляло сознание необходимости взаимной жертвы, взаимной поддержки, входил в обыкновение опасный симптом «шкурничества», одни дезертировали с фронта, другие уклонялись при частичной мобилизации и уходили «в зеленые».

17 апреля войсковой атаман издал приказ о призыве в войска членов Краевой рады, состоявших в офицерских чинах, сославшись на постановление самой рады от 14/2 1919 год а. Член правительства по военным делам генерал Науменко доложил правительству свою особую инструкцию начальнику карательного отряда, предназначенного к действию в Закубанье Тамского отдела. Правительство сдержанно отнеслось к этой мере и настойчиво рекомендовало генералу Науменко быть особо осторожным в выборе начальника такого отряда, но не согласиться с такой мерой оно не могло.

Глава XIII

Выражение недоверия правительству

На деле о вышеуказанном отряде радянское большинство и решило дать окончательный бой правительству. Обещание депутата Воропинова найти повод, чтобы свалить «это правительство» большинством Законодательной рады, крылось, прежде всего, его фракцией и потом было выполнено. Но или по оплошности или умышленно запрос о «правонарушениях» карательного отряда был предъявлен не генералу Науменко, члену правительства по военным делам, с которым в то время черноморцы еще, видно, не хотели ссориться, а предъявили запрос пришедшемуся им не по вкусу члену правительства по внутренним делам генералу Н. М. Успенскому.

Председатель правительства Сушков и генерал Науменко приняли, однако, бой на свои плечи. Гвоздем запроса было указание на правонарушение в станице Староминской, где будто бы было произведено публичное наказание женщины, зубного врача, достаточно основательно обвинявшейся в пособничестве большевикам или даже публичной пропаганде большевизма. Указывались и другие проступки чинов отряда. Каждый из проступков, на который указывали предъявившие запрос депутаты и которые по их свидетельству были совершены чинами отряда, при нормальных условиях достойны были всяческого порицания, а в особо тяжких случаях и должного наказания, а правительство, допустившее подобные провинности, должно было нести ответственность. Такова аксиома нормального времени. Но время гражданской войны – другое время. Фарисейством и демагогией было предъявлять правительству запрос и требовать его отставки за погрешности при усмирении уклоняющихся от очередного призыва в войска и других подобных проступков. В деятельности правительства, действовавшего под председательством Быча, было и не то. Быч многое допускал. (Случай, например, эсера Выгрыянова и др.) Быч не однажды закрывал глаза на вопиющую практику прапорщика Ч-на. Бескровный с Воропиновым тогда молчали. Теперь к проступкам усмирительного отряда прибавлялось многое, лишь понаслышке установленное н требовавшее серьезной проверки…

Основная вина линейского правительства перед составившимся большинством Законодательной рады крылась, прежде всего, в общероссийской ориентации этого правительства. Осуждая, в известной степени борясь с монархическими и неумеренно-консервативными тенденциями определенной части добровольческого командования (генералы Драгомиров, Лукомский и др.), мы организовали и поддерживали борьбу с большевизмом в общероссийском масштабе. В этом отношении у линейцев был полный контакт с добровольческим командованием. Их неумеренно-консервативные монархические тенденции нас тревожили, при всяком случае мы так или иначе давали знать о своем политическом направлении добровольцам и их гражданским попутчикам. Но мы, как и они, знали и были убеждены, что изжить, побороть «большевизм» как политическое зло можно было бы только общим устремлением, борьбой с этим злом в общероссийском масштабе. Во время прений по данному запросу нашему правительству со стороны большинства в Законодательной раде это вскрыл и выразил в своей речи депутат Ф. М. Аспидов. Между прочим, в своей прекрасно построенной речи он произнес в ответ на реплику с мест черноморцев: «…Да. Я человек русской ориентации»… «Мы казаки – пойдем на Москву!»… С мест черноморцев выкрикнули: «Счастливой дороги!» «Счастливо оставаться!.» – с не меньшей иронией ответил Аспидов под общие аплодисменты нашей линейской группы.

В Законодательной раде суждением о деятельности парижской делегации после пасхальных каникулов начался политический сезон. Из Парижа, кроме официальных донесений Быча, были получены письма некоторых его сотрудников. Сведениями из них подогревались петлюровские симпатии депутатов из группы черноморцев. Сообщалось, например, что депутат французской палаты Франклен-Буйон в разговоре с Бычом засвидетельствовал: «К счастью, в настоящее время, по имеющимся у него, Франклена-Буйона, сведениям «Петлюра сильнее, чем когда-либо»… Это свидетельствовалось, когда Петлюра потерял свою территорию. Какое значение этого депутата было во французском парламенте, какова ценность его квалификации, об этом и не спрашивалось, важностью уже признавалось то, что о Петлюре знают и говорят во французской палате депутатов. Конечно, здесь имело значение общее настроение черноморской группы; принимали на веру мнение Буйона, потому что это совпадало с собственным желанием и собственным настроением. И еще одна особенность как открывшихся прений в раде, так и вообще данного политического сезона, – это неумеренная манифестация Быча в Париже, Рябовола с Бескровным в Екатеринодаре, своих сильно демократических чувств и убеждений.

Как бы то ни было, показной демократизм в это время у наших черноморцев был в большой моде. Основной враг был – добровольцы в словесной и письменной номенклатуре. Они фигурировали под видом различного рода анонимов: «реставраторов», «большевиков справа» и т. п. Прямо называть себя и своих врагов боялись. У некоторых ораторов язык заплетался до чрезвычайности. Газетная хроника времени сохранила, например, следующий образец своеобразной эзоповщины одной из речей П. Л. Макаренко. Он, однажды, договорился до следующего «заховывання» своих подлинных мыслей: «Нужно действовать так, как нужно, а не так, как не нужно, хотя легче действовать так, как не нужно, чем так, как нужно»… и т. д.

Как чувствовал себя кубанец линейской группы, член делегации Краевой рады и одновременно член делегации Краевого правительства, свидетельствовало письмо Дм. А. Филимонова, прочитанное во время общих прений на собрании Законодательной рады членом рады Горбушиным. Филимонов буквально умолял поскорее освободить его от исполнения обязанностей члена делегаций и дать ему возможность лояльно выйти из состава делегации и возвратиться на Кубань.

Член рады П. М. Каплин и я делали заявления на этом собрании рады от имени правительства, указывали на необходимость поддержки единства противо-большевистского фронта, уточняли, в чем заключалось при данном нашем положении соблюдение принципов демократии и какую большую важность составляло его последовательное проведение в жизнь не только на словах, но и на деле… «Нужно отказаться от демагогии», – громко взывали мы.