Книга Блюз мертвых птиц - Джеймс Ли Берк

— Мы заехали к твоей мамаше в «Коконат Гроув». Хочешь с ней поговорить? Но будь терпелива. Она немного не в себе. Думаю, она еще не привыкла к китайскому героину. — Марко оторвал трубку ото рта: — Эй, Кэнди! Это твоя дочь. Она хочет получить твой совет по одному дельцу.

Гретхен слышала, как кто-то неуверенно взял трубку в руки, уронил ее и снова поднял.

— Алло, — сказал заторможенный женский голос.

— Мама?

— Это ты, милая? Я так беспокоилась. Тебе нравится в Новом Орлеане?

— Мама, послушай меня. Тебе нужно сбежать от этих парней. Не принимай от них больше дурь.

— Я уже восстанавливаюсь и колюсь всего два раза в день. Марко сказал, что тебе нужен совет.

— Мама, ответь на мой вопрос, но только «да» или «нет». Ты в Майами?

— Конечно, я в Майами. Я же здесь живу. Именно здесь ты купила мне дом.

— Но ты сейчас не дома. Ты где-то еще. Мне нужно знать, где ты, — сказала Гретхен, — но скажи мне об этом так, чтобы они не узнали. Ты сделаешь это, мама? Скажи мне, как долго ты ехала в машине, пока не оказалась там, где ты сейчас находишься.

Гретхен услышала, как кто-то берет трубку телефона.

— А вот это не самый умный шаг, — хихикнул Марко.

— Нет, это ты ведешь себя как тупица. Я не видела свою мать больше года. И ты думаешь, что я готова пришить троих человек ради кого-то, кого я больше никогда не хочу видеть?

— Хорошая попытка, крошка. Хочешь, я опишу тебе то, что происходит прямо сейчас? Твоя мамочка направляется в спальню с карликом, у которого с собой маленький черный чемоданчик. Он превратит голову твоей мамочки в пинбольный автомат и глазом не моргнет, так как он среди прочего еще и дегенерат. Ты не пугайся, мы за ним пока присматриваем. Но у клиента нет никаких моральных ограничений. Если ты не поможешь нам, твоя мамочка отправится прямиком в большую железную вафельницу. А может, ее переработают на фарш, начнут, например, с ног. А потом отправят тебе запись. Все еще хочешь назвать меня ублюдком? У тебя десять дней, сука.

Он положил трубку. Когда Гретхен закрыла свой мобильный, она почувствовала, как внутри нее все умерло, а лицо онемело, как будто бы ее ужалили сотни шмелей. Она отсутствующим взглядом смотрела в темноту сквозь открытые жалюзи. Псина по ту сторону канала уже не бегала вокруг шеста. И вдруг Гретхен поняла почему. Она сломала себе шею, пытаясь избавиться от цепи.

Глава 20

К восходу солнца дождь прекратился, и посветлевшее небо наполнилось белыми облаками. Мокрые деревья обливались каплями, падающими на тротуары и собирающимися в лужи у обочины. Я решил пойти на работу пешком, чтобы спокойно и более размеренно подумать об осаждающих меня проблемах. В 11:15 я увидел, как темно-бордовый кабриолет Клета Персела поднимается по подъездной дороге мимо городской библиотеки и грота матери Иисуса. Когда я вышел к нему, все стекла его машины были опущены и он улыбался мне из водительского кресла, его взгляд был ясен, лицо розовело и не несло напоминаний о прошлой ночи. На приборной панели лежала роза бледно-лилового цвета на длинном стебле.

— Не хочешь позавтракать в кафе «У Виктора»? — спросил он.

— Ты что, притащил мне розу?

— Нет, девчонка, с которой я провел прошлую ночь, подарила ее мне. Собственно, ее саму звали Роза.

Я сел на пассажирское сиденье и комфортно откинулся в глубоком кожаном кресле.

— Хорошо выглядишь, — заметили.

— Думаю, если я бы смог прожить без бухла хотя бы три дня, то бы вернулся в ряды представителей человеческой расы. Я разузнал кое-что о «Люгере», который отобрал у Фрэнки Джи. Он принадлежал парню из СС по имени Карл Энгельс. В 1943 году он был в Париже, затем исчез. — Клет выжидающе посмотрел на меня, но я хранил молчание. — И что ты на эту тему думаешь?

— Это уже кое-что.

— И это все, кое-что?

— Я не знаю, что еще сказать.

— Нет, это далеко не все. Да тебе просто не терпится завопить от радости.

Мне вновь пришлось собрать все свои силы в кулак, чтобы не обидеть его, хотя это мне не очень-то удавалось. Клет редко бывал искренне счастлив. Непочтительный, ядовитый юмор и возмутительное поведение, ставшие визитной карточкой его жизни, стали для него суррогатами счастья, хотя и эфемерными, и я отдал бы все за то, чтобы взмахнуть над ним волшебной палочкой и изгнать гремлинов, постоянно подтачивающих хрупкие подмостки его жизни. И тут до меня дошло, что я не только стал жертвой своего старого высокомерия и гордыни, которые заставляли меня считать, будто я могу исправить жизни других людей, но при этом настолько желал защитить чувства друга, что не сумел сразу провести связь между местом происхождения «Люгера» и тем, что я видел в домашнем кабинете Алексиса Дюпре.

— Боже мой, Клет! — воскликнул я.

— Что такое?

Я потер лоб с неистовством человека, у которого в мозгу зажглась лампочка.

— У Дюпре удивительная коллекция фотографий, висящих в рамках на стенах его кабинета. На одной из них итальянские солдаты маршируют через разбомбленную деревню в Эфиопии. На другой изображен замок крестоносцев в пустыне. Также есть снимок Великой Китайской стены и венецианских каналов. Но я все не мог забыть фото защитников Мадрида, которое Роберт Капа якобы подписал для Дюпре. При всем этом я полностью проигнорировал изображение крытого трека в Париже.

— Типа для велогонщиков?

— Да, в Париже был один такой, его использовали для содержания евреев, задержанных СС и французской полицией. Всех деталей я не помню. Но думаю, что фотографии Алексиса Дюпре посвящены попытке гитлеровской Германии и ее союзников захватить мир.

Клет открыл пакетик с полосками вяленой индейки, засунул одну в рот и принялся усердно жевать. Пожалуй, я впервые видел, чтобы Персел в момент умственного возбуждения тянулся не к выпивке и не к сигаретам.

— Просто не могу поверить, что такой человек все это время жил прямо у нас под носом. Он дышит тем же воздухом, что и мы. Об этом даже думать противно. Нужно взять пару бульдозеров и спихнуть его чертов мавзолей в болото.

— Дом-то в чем виноват? — спросил я.

— Подобные места — это памятники всему дурному, что было в истории Луизианы. Рабство, сдача заключенных в аренду, Белая лига, корпоративные плантации, Рыцари белой камелии, элитарные ублюдки, вечно находящие новые способы платить рабочему люду как можно меньше. Сжечь все к чертям собачьим.

— Тогда мы останемся один на один с самими собой.

— Это самая депрессивная мысль из всех, что мне доводилось слышать. Надо бы тебе с Гретхен поболтать.

— А с ней-то что?

— Сам не знаю. Она проснулась такая, как будто попала под грузовик. Я не понимаю ее, Дэйв. В один момент она — прекраснейшая девчушка, в другой — наемный убийца, отправивший Бикса Голайтли на тот свет. Кстати, Дэн Магелли считает, что Вейлона Граймза и Фрэнки Джи пришили два разных стрелка.