Книга Охотники за сокровищами - Брет Уиттер

То же самое происходило по всей Германии и Австрии, где самые разные люди – как закоренелые нацисты, так и те, кто выдавал себя за отважных бойцов Сопротивления – пытались найти для себя место в условиях нового мирового порядка. Но Джорджа Стаута было не так легко обмануть. «Меня тошнит от лицемеров, – писал он, – от этих ничтожных ползучих тварей, которые сейчас стараются пролезть на хлебные места и на фоне всеобщего страдания ищут личной выгоды или личной славы». Разделяя его подозрения, Поузи арестовал всех нацистов в Альтаусзее, и только Михелю удалось обвести его вокруг пальца. Вскоре американские газеты уже восхваляли минералога как героя Альтаусзее.

А затем шумиха утихла. Историю Альтаусзее, несмотря на ее значение для мира искусства и культуры, вскоре затмили новые, еще более громкие сенсации – Освенцим, атомная бомба, стремительное ухудшение отношений с Советским Союзом, которым вскоре предстояло перерасти в холодную войну и определять будущий миропорядок. Именно это предвидел Керстайн, когда писал 13 мая 1945 года: «Когда ты получишь это письмо, ты, возможно, уже прочитаешь об этом [находке в Альтаусзее], но поскольку пресса в основном отмечает победу в Париже, эта история в силу своей необычности может и вовсе не попасть в газеты». И все же он добавлял: «Хотя я в этом сомневаюсь». В конце концов речь шла об одном из невероятнейших эпизодов в истории искусства – не говоря уже об истории мировых войн. Разве о таком забывают?

Но именно это и произошло. Об Альтаусзее было написано несколько статей и книг, но спустя короткое время даже художественное сообщество забыло об этих драматических событиях. И только в 1980-е годы австрийский историк Эрнст Кубин обнаружил документы – письма, приказы, стенограммы допросов и рассказы очевидцев, – которые помогли ему понять, что на самом деле случилось в Альтаусзее. Благодаря этим материалам, положенным в основу нашей книги, мы открыли для себя удивительную историю с еще более удивительными героями. Трудно представить себе лучшую иллюстрацию того, какие поразительные вещи могут происходить в смутные времена. Приходится признать, что история на самом деле складывается из хитросплетения намерений, отваги, сознательных трудов и слепой удачи.

Приказ Гитлера дал толчок уничтожению величайших произведений мирового искусства. Я уверен однако, что ключевую роль в их спасении сыграл его верный соратник Альберт Шпеер. 30 марта 1945 года Шпеер убедил Гитлера переписать приказ «Нерон»: вместо «полного уничтожения» непромышленных зон в нем теперь стояло «выведение из строя на длительный срок». Затем Шпеер издал собственные тайные указы, чтобы снизить масштаб планируемых разрушений или вовсе свести их на нет. Именно эти указы стали для руководства шахты прикрытием, благодаря которому удалось сорвать планы Айгрубера.

Они узнали об этих планах случайно, что бы ни утверждал Керстайн. 13 апреля 1945 года им сообщил о них доктор Гельмут фон Гуммель – секретарь Мартина Бормана в бункере Гитлера, посвященный во многие тайны Третьего рейха. Фон Гуммель хотел предотвратить взрыв, но не был готов делать это открыто – типичный нацистский трус, он предпочел столкнуть с Айгрубером директора шахты доктора Эммериха Пёхмюллера, не оказав последнему никакой поддержки. Айгрубер отказался говорить с Пёхмюллером по телефону, и директор шахты отправился в Линц, надеясь на личную встречу с гауляйтером, – дело было 17 апреля. Уже тогда он решил, что, если ему не удастся вразумить гауляйтера, он его обманет. С помощью технического директора шахты Эберхарда Майерхоффера Пёхмюллер разработал план: взорвать штольни и запечатать мины внутри шахты, чтобы до них было уже не добраться. А гауляйтеру они скажут, что усиливают мощность заряда – для надежности.

Гауляйтер был занят (мы помним, что его кабинет был набит просителями) и сказал Пёхмюллеру, что мнения своего не изменил, однако согласен на взрывы меньшей силы, чем задумывалось изначально. Он подтвердил, что «настаивает» на полном уничтожении, и добавил, что «лично придет и закидает шахту гранатами», если нацисты проиграют войну. Эти слова испугали Пёхмюллера и убедили его в серьезности ситуации. К 19 апреля он продумал все детали плана со своим советником техником Отто Хёглером. Перед ними стояла неимоверно сложная задача: переместить сотни предметов и точно рассчитать силу взрыва, чтобы избежать обвала в тех залах, где хранились произведения искусства. 20 апреля началась работа. Хёглер полагал, что она продлится не меньше 12 дней – до 2 мая.

28 апреля 1945 года Пёхмюллер отдал приказ Хёглеру вынести мины – приказ, который при определенных обстоятельствах мог стать его смертным приговором. Время взрыва для блокировки туннелей он обещал сообщить Хёглеру «лично». Пёхмюллер, должно быть, пришел в ужас, когда два дня спустя помощник Айгрубера – областной инспектор Глинц – подслушал, как Хёглер заказывает необходимые для транспортировки мин грузовики. Вечером того же дня возле входа в шахту было выставлено шесть человек верной Айгруберу охраны.

К 3 мая положение казалось безвыходным. Американцы застряли в Инсбруке, в 250 километрах от шахты, вход сторожила айгруберовская охрана, мины все так же находились внутри, а в долине уже видели команду взрывников. Но не все было потеряно. Взрывчатка была уже почти готова, и реставратор Карл Зибер, искренне преданный Пёхмюллеру, сумел объяснить двум охранникам, что задуманное гауляйтером – это чистое варварство. Тем временем среди шахтеров пронесся слух, что в ящиках хранятся мины, а не скульптуры. Шахтер Алоис Раудашль, активный член НСДАП, знал, что Эрнст Кальтенбруннер, уроженец здешних мест, а ныне – большая шишка в партии, едет в сторону шахты, и предложил с ним связаться.

В два часа дня 3 мая 1945 года Раудашль встретился с Кальтенбруннером в доме их общего друга. Вскоре после этого Кальтенбруннер имел разговор с Хёглером. Они пришли к единому мнению: ни украденные Гитлером сокровища искусства, ни источник заработка шахтеров не следует бесцельно разрушать. Когда Хёглер спросил Кальтенбруннера, дает ли он разрешение вынести мины, эсэсовец ответил: «Да, приступайте».

Тем же вечером шахтеры с молчаливого одобрения охраны вынесли мины из шахты. Работа продолжалась четыре часа. Они ничего не знали о трех неделях планирования этой операции, об отваге, которая создала эту возможность, они думали, что прячут мины по собственной инициативе. Их искреннее заблуждение, принятое за факт, стало причиной того, что и американцы, и – в дальнейшем – историки не смогли правильно оценить ситуацию.

Около полуночи прибыл еще один верный пес Айгрубера, сержант танковых войск Хайдер. Если мины вынесут, предупредил он, ответственность за это понесет Хёглер, которого ждет «суровая кара». Мины должны оставаться в шахтах при любых обстоятельствах. «Если приказ будет нарушен, гауляйтер лично явится в Альтаусзее и повесит каждого из вас» (отсюда пошли слухи, что шахтером угрожали, хотя реальная опасность грозила именно заговорщикам). Об угрозе предупредили Кальтенбруннера, и в полвторого ночи 4 мая тот позвонил Айгруберу по телефону. После яростного спора гауляйтер сдался. Он попросил только не кидать мины в озеро, как планировал Хёгле, а оставить на дороге, чтобы их забрали его люди.

День спустя, на рассвете 5 мая 1945 года, Эммерих Пёхмюллер и Отто Хёглер, два истинных героя Альтаусзее, стояли у входа в шахту. Шахтеры работали двадцать часов без перерыва, чтобы подготовить парализующий взрыв, для которого были необходимы не только шесть тонн взрывчатки, но еще и триста восемьдесят шесть детонаторов и пятьсот два взрывных механизма. По отмашке Пёхмюллера механизмы привели в действие, и склоны горы содрогнулись от взрыва семидесяти шести мин, запечатавшего сто тридцать семь туннелей древней соляной шахты Альтаусзее.