Книга Разбитое сердце июля - Елена Арсеньева

– Что это значит? – тихо сказалХолстин. – Что это значит?! Кто делал мне инъекции? Она была в шапочке,лицо прикрыто маской, она все время молчала… У меня и мыслей не было, что этоне Донникова. Я ведь почти все время с закрытыми глазами лежал. Что мне ввели?Яд какой-нибудь вместо ботокоса? Кто это сделал?! Скажите, Нестеров, вы же,наверное, что-то знаете, раз примчались сюда как сумасшедший!

– Я знаю, вернее, предполагаю, кто именноделал вам инъекции, – сказал Нестеров. – Но не знаю, что ввели.Послушайте, девушка, – повернулся он к даме из регистратуры, котораяотупело таращилась на бесчувственную директрису, – вы можете посмотретьампулы и сказать?..

– Нет, я ничего не знаю, я не медик, неспециалист, а только администратор, – зачастила та. – Но я сейчасприведу другого доктора.

И она выскочила из кабинета, чтобы черезнесколько мгновений вернуться с самоуверенной дамой лет сорока в белом халате ис безукоризненно гладким, просто-таки фарфоровым лицом. Это оказаласьзаместительница Донниковой, тоже врач-косметолог. Судя по бейджику накарманчике, ее звали Светлана Алексеевна Холодова. После серии охов, воплей ипотрясенных восклицаний (что характерно, лицо дамы по-прежнему оставалосьфарфорово-неподвижным, несмотря на бурные словесные изъявления чувств, и Аленапоняла, что перед ней еще одна адептка ботокса) Светлана Алексеевна велелаХолстину лечь на кресло и принялась осматривать его лицо и изучать ампулы,лежавшие в медицинской кювете. Тем временем регистраторша в соседней комнатепыталась привести в сознание Донникову.

Наконец Светлана Алексеевна подняла наНестерова глаза, и Алена с изумлением увидела на них слезы.

– Понимаете, – прошептала СветланаАлексеевна, – насколько я могу судить, введен именно ботокс, а не какой-тодругой токсин.

– Слава богу! – с чувством сказалХолстин. – Но тогда какой смысл…

– Ну, это нам еще предстоитпонять, – перебил его Нестеров и, взяв под руки Светлану Алексеевну иАлену, повлек их в коридор. – Одевайтесь, Холстин. А я тут… мне нужносделать срочный звонок.

Однако никуда звонить он не стал, а отойдя отдвери, за которой одевался Холстин, на порядочное расстояние, припер СветлануАлексеевну к стенке и спросил:

– Ну? В чем там дело?

– В тех местах, куда был введенботокс, – всхлипнула она, – в точках инъекций! И в количествепрепарата!

– И что это за точки, что за количество?Да говорите же! – приказал Нестеров.

– Понимаете, – тихо, быстрозаговорила Светлана Алексеевна, нервно всхлипывая, – ботокс, вернеепрепарат ботулотоксина А, вырабатывается бактериями, которые вызывают ботулизм…

– При чем тут ботулизм? – нахмурилсяНестеров. – Это же пищевое отравление!

– Конечно. Но основным симптомомзаболевания является нарастающая слабость мышц. Ведь ботулотоксин – это белок,который не переваривается в желудочно-кишечном тракте и, всасываясь в кровь,попадает в нервные окончания в мышцах, после чего нарушает выделениенейротрансмитера ацетилхолина в этих окончаниях, это приводит к мышечномупараличу. На этом эффекте и основано косметическое действие ботокса. Онвводится подкожно, непосредственно в мимические мышцы. Токсин действует напередачу импульсов, исходящих от нервных волокон, мышечные клетки остаютсяотдыхать месяцев на пять-шесть, пока яд не подвергнется распаду. В результатетакого отдыха мышц морщины разглаживаются. Они временно парализованы! Каждыйврач-косметолог знает те мышечные зоны, в которые следует вводить ботокс. Егоприменяют при морщинах на лбу и переносице, а также в уголках глаз. Иногда,хоть и редко, он используется для парализации потовых желез, для устраненияглубокой носогубной складки или морщин на подбородке, на верхней губе, ведьдалеко не всем нравится состояние, при котором трудно пошевелить верхней илинижней губой. Но от уколов бывают неожиданные эффекты. К примеру, если вуголках глаз введено избыточное количество ботокса, могут не просторазгладиться морщины, но и сами уголки опустятся…

– Вы что хотите сказать? –проговорил Нестеров. – Что Холстину сделаны инъекции в такие мышцы,которые, будучи парализованы, не исправят его внешность, а испортят ее?

– Это еще очень мягко сказано, – состоном пробормотала Светлана Алексеевна, – он будет изуродован!

– Да перестаньте, – недоверчивохмыкнул Нестеров. – Какое было у него лицо, такое и осталось.

– Ботокс начинает действовать черездва-три дня, – пояснила Светлана Алексеевна. – И полностью овладеваетмышцами через две, максимум – через три недели. И тогда… У вас есть листокбумаги?

Нестеров пожал плечами. Алена достала из сумкиблокнот (непременная принадлежность всякого пишущего человека) и ручку.Светлана Алексеевна открыла чистый листок и быстро, умело нарисовала довольносимпатичную физиономию.

 

Мужчина на рисунке мало напоминал Холстина, онбыл моложе и веселее. Однако после того, как Светлана Алексеевна нарисовала наего лице множество крестиков, вид у него изрядно изменился.

– Это примерные точки инъекций, оченьпримерные, потому что счет идет буквально на миллиметры, – объяснилаСветлана Алексеевна. – Но представление получить все-таки можно. Начнем солба. Ботокс введен по контуру волосистой части, очень близко к ней. Этоприведет к тому, что верхняя часть лба опустится, лоб станет узким, как… как упитекантропа. Еще инъекции сделаны слишком близко к бровям – брови тожеопустятся. Но брови правят также и верхними веками… опустятся и веки. Глазасенбернара – вот как называется этот эффект. Усугубят его и инъекции, сделанныев верхние веки и вокруг них. То, что уголки глаз повиснут, само собой, но этосущая мелочь по сравнению с остальным. Теперь о нижних веках. У нас есть такойпрофессиональный термин, как глазничный край. Он не должен быть меньше чемполсантиметра. То есть нельзя вводить ботокс слишком близко к нижнему веку, нето оно вывернется. Однако в нашем печальном случае укол сделан практически всамо нижнее веко.

– Вывернется? – в ужасе повторилаАлена.

– Да. Мало того, что зрелище будетнеестественное, уродливое, хуже всего, что глаз снизу будет открыт. Постояннаясухость глаза, роговицы, воспаление, изъязвление ее… Этот человек не сможетуправлять ни верхним, ни нижним веком. Он практически ослепнет.

– Боже мой! – выдохнула Алена.