Книга Арсен Люпен - Джентльмен-грабитель - Морис Леблан

– Вы свободны, господин Ганимар?

– Если речь идет о Люпене, то нет.

– Да, это касается Люпена.

– Тогда я не сдвинусь с места.

– Как! Вы отказываетесь…

– Я отказываюсь от невозможного! Я устал от неравной борьбы, когда мы уверены в своем поражении. Это трусость, это абсурд, понимайте, как хотите, мне наплевать! Люпен сильнее нас. Поэтому нам остается только признать себя побежденными.

– Я не признаю себя побежденным.

– Он вас победит, как и всех остальных.

– Хорошо, это будет зрелище, которое, наверное, доставит вам удовольствие!

– Ладно, пусть будет по-вашему, – сказал Ганимар с невинным видом. – Поскольку вам не терпится быть побитым, пойдемте.

Они сели в фиакр. По их приказу кучер остановился неподалеку от указанного дома, с другой стороны проспекта, около небольшого кафе с открытой террасой, где они и разместились между лавровыми деревьями и бересклетами. Начинало смеркаться.

– Официант, – подозвал Шолмс, – принесите письменные принадлежности.

Он что-то написал и снова подозвал официанта:

– Отнесите это письмо консьержу в дом напротив. Думаю, это вон тот человек в картузе, который курит у входа.

Прибежал консьерж. Ганимар представился ему главным инспектором, а Шолмс поинтересовался, не приходила ли сюда утром в воскресенье некая молодая дама в черном.

– В черном? Да, около девяти часов, та самая, которая заходит на третий этаж.

– Вы ее часто видите?

– В последнее время частенько, а в последние две недели – почти каждый день.

– А после воскресенья?

– Только один раз… не считая сегодняшнего дня.

– Как, она пришла?

– Она здесь.

– Она здесь?!

– Уже десять минут. Ее экипаж ждет на площади Сен-Фердинан, как обычно. Да, точно, я столкнулся с ней на пороге.

– А кто живет на третьем этаже?

– Двое. Мадемуазель Ланже, модистка, и господин, месяц назад снявший под именем Брессона две меблированные комнаты.

– Почему вы говорите «под именем»?

– Мне кажется, что это имя вымышленное. Моя жена у него убирается. Так вот, у него нет и двух рубашек с одинаковыми инициалами.

– Чем он занимается?

– Что вам сказать? Он почти всегда отсутствует. Три дня как не возвращался.

– А возвращался ли он ночью с субботы на воскресенье?

– Ночью с субботы на воскресенье? Погодите-ка, дайте вспомнить… Да, в субботу вечером он пришел и больше никуда не отлучался.

– Что это за человек?

– Честное слово, даже не знаю, что и сказать. Он всякий раз меняется! То он высокий, то маленький, то толстый, то щупленький, то брюнет, то блондин… Я не всегда его узнаю.

Ганимар и Шолмс переглянулись.

– Это он, – прошептал инспектор, – это точно он.

В какой-то момент старый полицейский растерялся. Можно было судить об этом по тому, как он судорожно сглотнул и сжал кулаки.

Шолмс, хотя и был хладнокровнее, тоже ощутил, как защемило сердце.

– Смотрите, – сказал консьерж, – вот эта девушка.

Мадемуазель действительно вышла из дома и пошла через площадь.

– А вот и господин Брессон.

– Господин Брессон? Который?

– Да тот, с пакетом в руке.

– Но он не обращает на девушку внимания. Она одна идет к экипажу.

– А-а, по правде сказать, я никогда не видел их вместе.

Полицейские встали. При свете фонарей они рассмотрели мужчину, удалявшегося в направлении, противоположном площади.

– За кем вы предпочитаете следить? – спросил Ганимар.

– За ним, черт возьми! Это крупная дичь.

– Тогда я буду следить за девушкой, – предложил Ганимар.

– Нет, нет, – поспешно ответил англичанин, который не хотел открывать Ганимару подробностей дела, – я знаю, где найти эту девушку. Идите со мной.

Держась на расстоянии, временами прячась за пешеходами и киосками, они начали преследование Люпена. Делать это было несложно, потому что он не оборачивался и шел быстро, слегка прихрамывая на правую ногу. Прихрамывание было таким легким, что лишь натренированный взгляд наблюдателя мог это заметить. Ганимар сказал:

– Кажется, он хромает. – И добавил: – Эх, два-три полицейских – и мы схватили бы нашего приятеля! Мы рискуем упустить его из виду.

Но до порт де Терн ни одного полицейского видно не было, а после выхода за крепостные стены Парижа им не приходилось рассчитывать на чью-то помощь.

– Разделимся, – сказал Шолмс, – место тут пустынное.

Это был бульвар Виктора Гюго. Они пошли каждый по своей стороне тротуара, вдоль деревьев.

Так они двигались двадцать минут, пока Люпен не свернул влево и не вышел к Сене. Там они увидели, что Люпен спускается на берег. Он оставался внизу несколько секунд, и они не могли видеть, что он делает. Потом он поднялся на набережную и двинулся дальше. Они прижались к столбам кованой ограды. Люпен прошел прямо перед ними. Пакета в руках у него уже не было.

Когда он удалился, из-за угла дома появился какой-то субъект и проскользнул между деревьев.

Шолмс прошептал:

– Мне кажется, этот тип тоже следит за ним.

– Да, похоже, мы видели его по дороге.

Преследование возобновилось, усложнившись из-за присутствия незнакомца. Люпен вернулся тем же путем, снова прошел через порт де Терн и вернулся в дом на площади Сен-Фердинан.

Консьерж закрывал дверь, когда появился Ганимар.

– Вы видели его, не так ли?

– Да, я зажигал газ на лестнице, а он открывал дверь ключом.

– С ним никого не было?

– Никого, у него никакой прислуги. Он никогда не ест дома.

– А черного хода здесь нет?

– Нет.

Ганимар сказал Шолмсу:

– Проще всего было бы мне остаться у дверей Люпена, а вам пойти за полицейским комиссаром с улицы Демур. Я напишу вам записку.

Шолмс возразил:

– А если за это время он сбежит?

– Но я же остаюсь здесь!

– Битва один на один с ним будет неравной.

– Но не могу же я вломиться к нему, у меня нет на это права, тем более ночью.

Шолмс пожал плечами.

– Если вы арестуете Люпена, никто не будет придираться к тому, как именно вы его арестовывали. Да и вообще, о чем речь? Нам нужно только позвонить. А там посмотрим, что делать дальше.