Книга Мятеж на «Эльсиноре» - Джек Лондон

В группе союзников прежних вожаков были Коротышка, Соренсен, Ларс Якобсен и Ларри. Симпатии Чарльза Дэвиса явно склонялись к этой группе. Третью группу составляли Сендри Байерс, Нанси и грек Тони. Это была нейтральная группа. И наконец, не входя ни в одну из трех групп, стоял особняком Муллиган Джэкобс, должно быть, прислушиваясь к далеким отголоскам былых обид и уж, наверно, мучительно чувствуя, как раскаленные железные крюки впиваются ему в мозг.

– Что вы намерены с нами сделать, сэр? – обратился ко мне Исаак Шанц, бросая этим вызов трем висельникам, так как по этикету они должны были начать переговоры.

Берт Райн сердито обернулся на голос еврея, а сторонники еврея теснее сомкнулись вокруг него.

– Отправить вас в тюрьму, – ответил я сверху. – И к вам будет применено самое строгое наказание, насколько это зависит от меня.

– Зависит это от вас или нет – еще неизвестно, – дерзко оборвал меня Шанц.

– Замолчи, Шанц! – прикрикнул на него Берт Райн.

– А уж ты-то, мерзавец, получишь свое, если не от кого другого, так от меня, – окрысился Шанц.

Боюсь, что я напрасно гордился собой, воображая, что я стал человеком действия, ибо теперь я так заинтересовался развитием происходившей на палубе драмы, что совершенно упустил из виду, что эта драма может завершиться трагедией.

– Бомбини! – крикнул Берт Райн.

Голос звучал повелительно: хозяин приказывал своей собаке. Бомбини ответил тем, что выхватил нож и шагнул к еврею. Но из кучки окружавших Шанца послышался громкий ропот, – звериный, грозный ропот по звуку и по смыслу.

Бомбини остановился в нерешительности и оглянулся через плечо на своего вожака, хоть и не мог под повязками видеть его лицо и знал, что и тот не видит его;

– Это – хорошее дело, Бомбини, – вмешался Чарльз Дэвис. – Делай, что тебе велят.

– Не суйся с советами, Дэвис! – донесся из-за повязок голос Берта Райна.

Кид Твист вынул револьвер и наставил его дулом сперва на Бомбини, а потом на кучку сторонников Шанца.

Мне стало почти жаль итальянца, внезапно очутившегося между двух огней.

– Бомбини, заколи этого жида! – приказал Берт Райн.

Бомбини подвинулся еще на шаг, и вместе с ним подвинулись стоявшие по обе стороны вожака Кид Твист и Нози Мерфи.

– Я не вижу его, – сказал Берт Райн, – но, клянусь Богом, увижу!

И с этими словами он резким движением сдернул с головы повязки. Боль, которую при этом он должен был испытывать, была, надо думать, выше всякой меры. Тут я увидел его обезображенное лицо, но в моем английском языке нет слов, чтобы описать этот ужас.

Я слышал, как испуганно вскрикнула стоявшая позади меня Маргарэт, и, оглянувшись, увидел, что она дрожит.

– Бомбини, говорят тебе, – коли его и каждого, кто вздумает за него заступаться, – повторил Берт Райн. – Мерфи, присмотри, чтобы Бомбини сделал свое дело.

Мерфи занес нож над спиной итальянца. Кид Твист продолжал угрожать револьвером группе еврея. И все трое подвигались вперед.

Тут только я наконец опомнился и перешел от созерцания к действию.

– Бомбини! – резко крикнул я.

Он остановился и взглянул на меня.

– Стой, где стоишь, пока я буду говорить, – приказал я ему. – Шанц! А ты смотри не промахнись. Райн – главарь на баке. Все вы должны слушаться его приказаний… пока мы не придем в Вальпарайзо. Тогда вы все вместе посидите в тюрьме, а до тех пор слово Райна для вас должно быть свято. Помни это и не дури. Пока к нам на борт не явилась полиция, я – за Райна… Бомбини, сделай то, что тебе приказывает Райн. Я застрелю первого, кто вздумает тебе помешать… Дикон, отойди от Шанца. Иди к борту.

Все они знали, каким градом свинца может обсыпать их моя винтовка, – знал это и Артур Дикон. С секунду он колебался, но потом исполнил то, что я приказал.

– Фицджиббон! Гиллер! Хаки! – окликнул я по очереди еще троих. – Отойдите! – И все трое повиновались.

– Фэй!

Этого пришлось окликнуть два раза, прежде чем он отошел к борту.

Исаак Шанц стоял теперь один, и Бомбини заметно осмелел.

– Щанц, а не находишь ли ты, что для тебя было бы полезнее перестать хорохориться и тоже отойти к борту? – сказал я ему.

Он не медлил ни секунды и последовал моему совету.

О, как сладок вкус власти! Я чуть было не увлекся моим литературным талантом: я был на волосок от того, чтобы прочесть лекцию этим негодяям, но, слава Богу, у меня хватило чувства меры, чтобы воздержаться.

– Райн! – позвал я.

Он поднял изуродованное лицо и замигал, силясь взглянуть на меня.

– Пока Шанц будет слушаться вас, не трогайте его. Нам нужны рабочие руки, чтобы довести судно до места… Ах да, еще два слова о вас, о вашем леченье. Через полчаса пришлите ко мне Мерфи, – я выберу в нашей аптечке все лекарства от ожогов и дам ему для вас. Ну вот, теперь все. Ступайте на бак.

И все они поплелись на бак, понурив головы, побежденные.

– Но что такое с лицом этого человека? Что с ним случилось? – спросила меня Маргарэт.

Скрывать дальше можно было, только прибегнув ко лжи, и я предпочел сказать ей правду. Я рассказал ей, как и почему старик-буфетчик, хорошо знавший белых людей и их нравы, облил Райна серной кислотой.

Мне больше почти нечего писать. Мятеж на «Эльсиноре» прекратился. Расколовшейся было на два лагеря командой опять управляют три висельника, которым так же не терпится доставить в порт своего вожака, как мне не терпится засадить их в тюрьму. Первый этап нашего путешествия подходит к концу. При нашей теперешней скорости мы через два дня – самое большое – придем в Вальпарайзо. А оттуда, уже новым рейсом, «Эльсинора» направится в Ситтль.

Мне остается внести еще одну запись в этот необычайный шканечный журнал необычайного плавания, и тогда он будет закончен. Случилось это прошлой ночью. Я весь еще полон впечатлений этих счастливых минут, весь полон трепета и радостных ожиданий.

Мы с Маргарэт вместе проводили последний час второй ночной вахты, стоя у края кормы. Так приятно было чувствовать, как «Эльсинора» под напором ветра несется на всех парусах, легко и плавно скользя по спокойному морю.

Скрытые темнотой, прижавшись друг к другу, мы говорили о нашей любви и строили планы на будущее. И я нисколько не стыжусь сознаться, что я стоял за то, чтобы венчаться не откладывая. Я говорил: как только придем в Вальпарайзо, – посадим на «Эльсинору» новый состав команды и новых офицеров и отправим ее к месту ее назначения. А нас двоих пароходы и скорые поезда живо доставят домой. Ведь в Вальпарайзо, как во всяком городе, есть церкви, и можно взять разрешение на брак, так что мы можем обвенчаться перед тем, как сядем на пароход.

Но Маргарэт была непреклонна. Уэсты никогда не покидали своих судов, – говорила она. Они всегда приводили их в порт, на место их назначения, или вместе с ними опускались на дно. «Эльсинора», выходя из Балтиморы в Ситтль, была под командой Уэста, и теперь, выходя из Вальпарайзо с новым составом команды и офицеров, она должна прийти в Ситтль с одной из Уэстов на борту.