Книга Преступный режим. "Либеральная тирания" Ельцина - Руслан Хасбулатов

Сохранить нейтралитет в таких условиях — это означает отдать на растерзание путчистам и их приспешникам свой народ.

С верой в ваше гражданское мужество и офицерскую честь

Председатель Верховного Совета Российской Федерации Р.И.Хасбулатов

Москва, Дом Советов. 4 октября 1993 г. 03.00

Военные

В Верховный Совет приходили, особенно на первом этапе, представители Генерального штаба, военных округов, которые заявляли, что понимают политическую ситуацию, понимают, что совершен государственный антиконститу­ционный переворот, но вмешиваться не будут, будут ждать развития событий. Слишком много в прошлом политики использовали армию, а затем бросали и делали козлами от­пущения генералов.

Поступали разные сведения, что на подступах к Москве развертывались «бои местного значения» с использованием бронетехники — между идущими на помощь осажденному Белому дому воинскими частями и подразделениями, бро­шенными на их «перехват» (охранные части ГУО). В таких условиях — при том, что мятежного Ельцина не поддержа­ли москвичи, — армия объективно становилась мощным силовым арбитром между парламентом и взбунтовавшимся Кремлем. (Сильное впечатление произвел и провал попы­ток «Демократической России» организовать контрдемон­страцию москвичей в поддержку Ельцина — вышли по призыву Гайдара всего несколько сот человек.) При четкой позиции армейского генералитета, который выразил бы мнение армии, заявив, что армия в 1991 году не применила силу против своих граждан, не применит она силу и в ны­нешнем кризисе и не допустит ее применения ни с какой-либо стороны — МВД никогда не решилось бы на жесто­кую расправу с мирными демонстрантами у «Останкино». И в целом конфликт мог бы завершиться мирно — об этом можно утверждать с абсолютной уверенностью. Боясь та­кого разворота армии, ельцинские агенты предпринимали одно за другим провокационные действия: вначале это был спровоцированный «захват» штаба ОВС СНГ, затем — со­бытия с городской мэрией, и наконец — бесславный поход на «Останкино». При трусости большинства генералов и го­товности некоторых других из их рядов совершить любую подлость ради сохранения чинов и должностей — армейское руководство качнулось в сторону позорной позиции — оно поддержало намерение ельцинистов силой расправиться с парламентом.

Грачев через головы командующих сам звонил в диви­зии и даже в полки. Генерал К. Кобец согласился возглавить оперативную группу по стабилизации ситуации в Москве, а фактически — по расстрелу мирного народа. Это по его команде велся прицельный огонь по Парламентскому двор­цу. Согласился на роль палача парламентской демократии и генерал Волкогонов, кстати, наш — российский депутат.

Как оказалось, на состоявшейся ночью с 3 на 4 октября коллегии Министерства обороны ряд командующих ок­ругами выразили несогласие с приказами Ельцина по ис­пользованию армии для расправы с Законодателем. Ельцин убеждал генералов в необходимости нанесения последнего удара. И генералы трусливо подчинились, никто не подал в отставку.

...В Москву стали спешно перебрасывать бронетехнику, личный состав из Тульской и Рязанской воздушно-десант­ных дивизий. В 7 часов утра, разрушив баррикады у здания парламента, на подступы к нему ворвались БМП, они на­чали расстреливать баррикады, палатки, открыли огонь по окнам Белого дома.

Подразделения Тульской воздушно-десантной дивизии, заменившие милиционеров и солдат Внутренних войск, замкнули вокруг Дома Советов кольцо. В 8.00 бойцы начали перебежками приближаться к зданию, а БТРы и БМП от­крыли прицельный огонь по зданию парламента, его стали обстреливать и снайперы, засевшие в гостинице «Украина» и в других близлежащих зданиях. Для огневой поддержки на мост и противоположную сторону Москвы-реки, как мне сообщил Ачалов, были выдвинуты 10 танков из Кантеми­ровской дивизии. После нескольких залпов в Доме Советов на 12-м и 13-м этажах здания начался пожар... Румянцев, Уражцев, Воронин и Югин, священник Никон непрерывно по рации призывали войска прекратить огонь.

Взятие Парламентского дворца, в конце концов, состоя­лось под руководством бывшего главы политуправления Советской армии генерал-полковника Волкогонова. Старый проверенный советский генерал-пропагандист, получивший известность в годы «горбачевской перестройки», Волкогонов (написанные им биографии Сталина и Троцкого — «ше­девры» исторической науки того времени) действовал без всякой жалости... Эта кровавая операция в самой жалкой форме показала не просто отсутствие всякой политической культуры, но низкий нравственный облик распавшейся во­енно-государственной элиты. Ставший «либералом» гене­рал расправился с парламентской демократией — только из-за сохранения своего положения придворного генерала; он обесчестил свое имя.

Грачев

Грачеву пришлось уже не на словах, а на деле дока­зывать Ельцину, с кем на самом деле армия, в лояльности которой каждый день так клялся ему военный министр — любимец бывшего Верховного Главнокомандующего.

Многочисленные факты и его действия в те решающие для Кремля часы однозначно говорят об одном: министр обороны поначалу растерялся, не ожидал столь грозного развертывания событий. А когда же пришел в себя, стал тя­нуть до последнего, все еще надеясь, что Верховный Совет удастся подавить без применения военной силы, и уж тем более — без ведения огня на поражение. И он решил излов­читься, выждать, выгадать момент, как это удалось ему в августе 1991 года. Но в этот раз не получилось... Он просто боялся за свою карьеру, боялся оказаться под судом. Вот и вся его тактика.

В правительстве царила паника. С несколькими минист­рами и вице-премьерами Грачев повздорил — они требовали от него решительных действий, Черномырдин сказал, что у него, министра обороны, есть только один начальник — Вер­ховный Главнокомандующий, ему, Грачеву, надо выполнять его приказ. Грачев, как ретивый служака, приступил к его исполнению. Метался до смерти перепуганный Бурбулис, кричал не своим голосом Полторанин, обвиняя всех в тру­сости и предательстве, требовал расплаты над парламентом мой бывший заместитель Шумейко (возненавидевший пар­ламент, когда Генеральная прокуратура возбудила против него уголовное дело за факты мошенничества). Особенно подло вел себя Черномырдин, требуя решительных действий от министра обороны. А Грачев все ссылался на то, что у него идет коллегия — это Черномырдина привело в бешенство, и он, не договорив, бросил трубку. Особенно напуганным выглядел Гайдар. Его розовые обычно щеки побледнели, и он метался по кабинету, твердя о какой-то «неадекватности» поведения Грачева и всех силовых министров (в одном из своих интервью потребовал от Ельцина сменить министров всех силовых ведомств).

Нелишне еще раз напомнить: кто штурмовал Верховный Совет, кто отдавал приказы, кого видели у танков на Крас­нопресненском мосту?

Для действий в Москве со стороны Министерства оборо­ны выделены были следующие части: 218-й батальон спец­наза ВДВ без разведывательно-диверсионной роты, 119-й парашютно-десантный полк (около 600 человек), 27-я мо­тострелковая бригада, один батальон (около 300 человек), 2-я мотострелковая дивизия в составе усиленного полка (до 1400 человек) и 4-я танковая дивизия (в составе танкового и мотострелкового батальонов). Кроме этого, другие подраз­деления 2-й и 4-й дивизий находились в районах сосредото­чения в непосредственной близости от Москвы (до 3 тыс.). В позицию боеготовности были приведены части ВДВ в прилегающих к Москве регионах (Тула, Псков, Рязань, Ко­строма).