Книга Осажденная крепость. Нерассказанная история первой холодной войны - Леонид Млечин

Вождь ответил министру: «Благодарю Вас, господин министр, за поздравление. Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной».

Вся эта переписка была опубликована в «Правде».

Писатель Илья Григорьевич Эренбург вспоминал, что эти слова вызвали в нем возмущение. «Это ли не кощунство! Можно ли сопоставлять кровь красноармейцев с кровью гитлеровцев? Да и как забыть о реках крови, пролитых фашистами в Испании, в Чехословакии, в Польше, в самой Германии…»

Вечером 21 декабря в Екатерининском зале Кремля состоялся товарищеский ужин по случаю шестидесятилетия Сталина. Собралось человек семьдесят — восемьдесят, многие пришли с женами. Сталин появился последним, со всеми поздоровался за руку. Начались поздравления.

Молотов исполнял обязанности тамады. Он произнес пышный тост:

— Многие из нас долгие годы работали с товарищем Лениным, а теперь работают с товарищем Сталиным. Большего гиганта мысли, более великого вождя, чем Ленин, я не знаю. Но должен сказать, что товарищ Сталин имеет преимущество перед Лениным. Ленин долгие годы был оторван от своего народа, от своей страны и жил в эмиграции, а товарищ Сталин все время живет и жил в народе, в нашей стране. Это, конечно, позволило товарищу Сталину лучше знать народ, быть ближе к нему. Вот почему товарища Сталина можно по праву назвать народным вождем.

Званый ужин затянулся. Из Екатерининского зала перешли в Георгиевский — там был устроен концерт. Потом застолье продолжилось. Вячеслав Михайлович был в ударе — пел и танцевал. Разошлись только в восемь утра.

Несколько десятилетий спустя советские люди будут задаваться вопросом: почему мы лишились стольких друзей накануне большой войны?

«На Западе все русское было в большой моде, — вспоминал двадцатые годы австрийский публицист Манес Шпербер. — Не только из-за победившей Октябрьской революции, но, наоборот, благодаря эмиграции.

Везде пользовались большим успехом «Хор донских казаков», кабаре «Синяя птица», балетные и театральные труппы, чтецы, певцы и музыканты из России. Русское, равно белое или красное, гарантировало популярность. Обязательно нужно было посмотреть фильм «Поликушка» по рассказу Толстого, который, как рассказывали, снимали в разгар Гражданской войны, в непредставимо тяжелых условиях, с голодными и мерзнущими актерами. Точно так же восхищались революционными плакатами Маяковского, читали его поэтические манифесты и поэму «Двена дцать» Александра Блока».

Для людей левых убеждений, для либеральной интеллигенции имело значение и то, что Советская Россия была первым государством, где боролись против антисемитизма и где антисемитов наказывали. В августе 1923 года в Москве побывал будущий первый премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион — в составе делегации палестинских трудящихся на Всесоюзной сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке. Бен-Гурион восхищался Лениным и верил, что коммунизм спасет евреев от антисемитизма. Ему еще предстояло пережить горькое разочарование в советской политике…

В Советском Союзе появились еврейские колхозы и еврейские национальные районы. В 1929 году приняли решение создать еврейскую автономную область на Дальнем Востоке. Еврейские общины других стран давали деньги на развитие Биробиджана. Туда перебралось некоторое количество евреев из других стран, вдохновленных идеей свободной жизни на своей земле. Евреи были готовы ехать куда угодно, чтобы обрести возможность работать на земле и ощущать себя полноценными людьми, которых окружающие воспринимают как равных.

Левый публицист Отто Хеллер в книге «Гибель еврейства. Еврейский вопрос, его критика и его решение», вышедшей в Вене в тридцать втором году, восторженно писал:

«Евреи уходят в тайгу. Если вы спросите у них о Палестине, они рассмеются. Мечты о Палестине давно успеют кануть в историю к тому времени, когда в Биробиджане появятся автомобили, железные дороги и теплоходы, когда задымят трубы гигантских заводов…

В будущем году в Иерусалиме?

История давно дала ответ на этот вопрос. Еврейские пролетарии, голодающие ремесленники Восточной Европы ставят теперь иной вопрос: на следующий год — в социалистическом обществе! Что такое Иерусалим для еврейского пролетариата?

В будущем году в Иерусалиме?

В будущем году — в Крыму!

В будущем году — в Биробиджане!»

Европейские интеллектуалы видели в советском образе жизни рождение новой цивилизации.

Но очарованность советским экспериментом быстро уходила.

Большевики сразу заявили, что намерены всячески способствовать мировой революции — иначе говоря, сокрушить существующие государства, называя их своими врагами. И сопровождали слова делами, помогая местным революционерам деньгами и оружием. Иначе говоря, объявили войну окружающему миру. Что же удивляться, если окружающий мир воспринимал слова и действия Советской России всерьез?

Но это лишь одна сторона дела. Другая — то, что происходило в Советской России, практика создания однопартийной диктатуры: беззаконие, репрессии, эксплуатация, идеологическая индоктринация.

Осенью 1927 года в Москву приехал знаменитый французский писатель Анри Барбюс, симпатизировавший Советской России. 16 сентября его принял Сталин. Барбюс прямо спросил вождя:

— Как мне противодействовать западной пропаганде насчет красного террора в СССР?

Сталин объяснил все просто:

— Расстрелы шпионов, которые происходят, — это, конечно, не красный террор. Мы имеем дело со специальными организациями, база которых в Англии или во Франции. Эти организации финансируются, очевидно, капиталистами, английской разведкой. Вот недавно была арестована маленькая группа, состоящая из дворян-офицеров. У этой группы было задание отравить весь съезд Советов, на котором присутствуют тысячи человек. Было задание отравить газами весь съезд. Как же бороться с этими людьми? Тюрьмой их не испугаешь, и тут просто вопрос об экономии жизни. Либо истребить отдельные единицы, состоящие из дворян и сыновей буржуазии, или позволить им уничтожить сотни, тысячи людей.

Сталин за словом в карман не лез и откровенно врал, глядя собеседнику прямо в глаза. Под пули и в лагеря давно шли не буржуи с дворянами, а рабочие и крестьяне, с каждым годом жертв будет становиться все больше…

В июне 1935 года в Москву приехал известный французский писатель Ромен Роллан. Ему тоже оказали почести. Писателя принял Сталин. С Ролланом беседовал и нарком внутренних дел Генрих Григорьевич Ягода, стараясь произвести выгодное впечатление.

Роллан записал в дневнике о Ягоде: «Загадочная личность. Человек по виду утонченный и изысканный… Но его полицейские функции внушают ужас. Он говорит с вами мягко, называя черное белым, а белое черным, и удивленно смотрит честными глазами, если вы начинаете сомневаться в его словах».

Большая часть западноевропейской интеллигенции была потрясена московскими процессами тридцатых годов. Руководители коммунистической партии и Советского государства, вожди Коминтерна, чьи имена были неразрывно связаны с Октябрьской революцией и со строительством социализма, на открытых процессах, в присутствии советских и иностранных журналистов и гостей, признавались в настолько невероятных преступлениях, что повергали в смятение самых верных друзей Советского Союза.