Книга Звездная река - Гай Гэвриэл Кей

– Простите меня, моя госпожа. Я опозорил себя. Пожалуйста, отвернитесь снова, пока я оденусь.

Она чувствует, что не может заговорить. Но ей кажется, что в комнате стало светлее, и не от луны или от ламп.

«Что вы видите?» – спросил он, и она ему сказала, стоя в глубине комнаты, в зеленом халате, рядом с лампой на письменном столике.

«Никогда не забывай реки и горы, потерянные нами».

Так гласили иероглифы. Дайцзи запечатлела на его теле его собственные слова, душевный порыв всей его жизни. Он был татуирован, подобно западному варвару, насильно отданному в солдаты, преступнику, заклейменному за свое преступление.

Но это другое. Это дар мира духов. Он теперь понял, почему почувствовал ту жгучую боль, когда шагал прочь от озера. Он потерял сознание, простился с миром. Он отверг дайцзи, как она подумала, ради своего предназначения в этом мире, и она сделала ему подарок, как она считала – чтобы он ее помнил. Помни о потерянных префектурах, или помни о потерянном мире наслаждений, который мог бы избавить его от этой тяжелой миссии.

Дайцзи не знала (так он считал) о спасительном образе в его мыслях. О женщине, которая стояла сейчас перед ним.

Он услышал, что все-таки рассказывает Линь Шань о Ма-вае, как он смог повернуться лицом к женщине-лисе и все же удержаться в этом мире, в своем собственном времени, в жизни смертного благодаря ей, благодаря смертной женщине в этой комнате.

Он не собирался этого говорить. Он думал, что не собирается об этом рассказывать, когда шел сюда. Он думал, что не собирается сюда приходить.

Он не ожидал, что она окажется на балконе.

Может ли мужчина еще больше растеряться? Он не знал, сегодня, в эту ночь, о чем он думал. Обо всем. Как развернется перед ним мир? Как тонкий шелк разматывается с рулона в лавке купца? Или как грязная, грубая ткань, которую отбросили в сторону, обнажив кинжал, который тебя прикончит?

Он произнес единственное, что смог придумать, признавшись в том, в чем не собирался признаваться:

– Я сейчас уйду. Пожалуйста, отвернитесь снова, пока я оденусь.

Он наденет свою пропитанную потом тунику, сапоги, спустится опять вниз (это у него ловко получается, он мастер на такие вещи), заберет своего уставшего коня и отправится в казармы. Туда, куда ему следовало поехать с самого начала.

Руки женщины были опущены вдоль туловища. Он раньше заметил, как они дрожат. Он был наблюдательным. Всегда был наблюдательным. Она смелая и очень доверяет ему. Ее руки теперь перестали дрожать, как он видел, и она не повернулась к нему спиной.

Ее голос звучал мягко.

– Эти иероглифы. Эта каллиграфия. Дайцзи вывела их рукой императора, Жэнь Дайянь. Стилем «Тонкое золото». Вас пометили так, как никого никогда прежде.

– Вы мне верите? – спросил он.

Он осознал, что это очень важно. Он едва мог поверить сам в свою собственную историю. Аромат женщины-лисы, который не мог донести ветер. Красный шелк на этом ветру. Он слышал сейчас за спиной звон колокольчиков на ветру во дворе.

– Думаю, придется поверить. Я видела вашу спину. Они безупречны, эти иероглифы. Как мы можем вообразить, будто знаем все на этом свете под небесами?

Он молчал, глядя на нее.

– Вы очень хорошо владеете собой, – сказала она. – Если это произошло только сегодня, – она, наконец, отвернулась, но только для того, чтобы подойти к жаровне. Подняла кувшин с вином и наполнила две чашки.

«Мне надо идти», – подумал он. Она снова повернулась к нему, держа в руках чашки.

– Владею? Нет. Я… сам не свой. Иначе я бы не посмел вторгнуться сюда. Я прошу прощения, моя госпожа.

– Можете больше не повторять, – сказала Шань. – Я… горжусь тем, что помогла удержать вас среди нас, командир Жэнь, – она подошла к нему, протянула чашку. Он взял ее. Она стояла слишком близко.

– Ци Вай в безопасности, я в этом уверен, – произнес он.

Она улыбнулась в ответ.

– Вы это уже сказали. Я вам поверила, – она отпила из своей чашки. Он поставил свою рядом с тазом, не пригубив ее. – Повернитесь, пожалуйста, ко мне спиной, – попросила она. – Я хочу еще раз посмотреть на эти иероглифы.

Он повернулся. Что еще ему было делать? Она поставила свою чашку рядом с его чашкой. Через мгновение он почувствовал ее палец на первом иероглифе на спине, справа, сверху. «Никогда не забывай».

Кисть императора, «Тонкое золото». Он сегодня не похож сам на себя. Он смотрел на луну над стеной внутреннего двора и деревьями. Самообладание – это нечто такое, чем он всегда гордился. Перед ним стояли его цели. Они вели его по жизни, словно звезда. Сегодня он ушел от дайцзи. Он все еще здесь, в этом мире. Благодаря ей.

Он кашлянул.

– Моя госпожа, это трудно. Я не смогу…

Она провела пальцем вниз по второму иероглифу, потом снова вверх, потом перешла к третьему, словно рисовала их кистью. «Реки и горы».

– Не сможете что? – спросила она, и она стояла ближе, чем раньше женщина-лиса. Он услышал напряжение в ее голосе. Закрыл глаза, подняв лицо к луне.

– Проявить… должное уважение, если вы будете продолжать это делать, – сказал он.

– Хорошо, – ответила Линь Шань и закончила обводить последний иероглиф, внизу спины: «потерянные нами».

Он повернулся и заключил ее в объятия.

Два момента вспоминала Шань из того, что произошло, когда он отнес ее на постель, и они лежали там вместе. Один – это как в ней нарастал потрясенный, задыхающийся смех, а потом вырвался наружу.

– Что смешного? – спросил он, и она рассказала ему, как только что пыталась вспомнить отрывок из книги «Темная девушка и император», древнего пособия по сексу, где говорится о тех приемах, которые может использовать женщина.

Он смеется (к ее облегчению) и говорит ей:

– Тебе это не нужно, Шань. Это не дом удовольствий.

И поэтому она спрашивает: «Никакого удовольствия?», повысив голос и изображая негодование. Он снова смеется, потом его губы скользят вниз, сначала к одной груди, потом к другой, и так дает ей ответ.

Второй момент наступил позже, когда он был над ней и в ней. Он замер, а она повисла в неведомом ей пространстве между желанием и чем-то, близким к боли, и он сказал:

– Ты должна знать, что я твой до конца дней.

– Это хорошо, – отвечает она, ее тело открыто для него, для его взора.

Через мгновение он произносит:

– Ты понимаешь, что я – солдат.

Она кивает головой.

– И что может начаться война.

Она опять кивает. В тот момент ее руки лежат на его спине, ей хочется прижать его к себе еще ближе, еще глубже, сейчас же, и пальцы ее левой руки находят иероглиф «никогда не забывай».