Книга Серафима прекрасная - Каринэ Фолиянц

Дима стал забываться, а Вильгельм всегда был рядом. Он красиво ухаживал за Валей, дарил ей цветы, а однажды в день ее рождения подарил кролика.

– Его зовут Роджер, – сказал Вильгельм. – Ты ведь скучаешь по своим домашним питомцам.

Когда они гладили кролика, руки молодых людей соприкоснулись, пробежала искра, Вильгельм поцеловал Валю. Это стало началом их романа.

Сима об этом ничего не знала. Тем временем она ждала возвращения Андрея, созванивалась с ним каждый день.

Как-то вечером к Симе пришел Дима. Сказал, что он хочет учиться в ветеринарной академии. Он по-прежнему любил Валентину, только девушка перестала отвечать на его звонки и письма.

А Валя тем временем уехала из города вместе с Вильгельмом наслаждаться своим счастьем в маленькой деревушке. Здесь на фоне деревенской идиллии их роман из платонического стал вполне взрослым. После первой ночи, проведенной с Вильгельмом, Валя проснулась и заплакала.

– Я тебя чем-то обидел? – испугался молодой человек.

– Нет, – она размазала по щекам слезы, – мне просто кажется, что мы поторопились.

– После смерти мамы я понял, что жизнь очень короткая, – тихо сказал Вильгельм, – надо торопиться взять у нее все лучшее. Ты – это лучшее, – улыбнулся парень.

– Но я еще толком не узнала тебя! – проревела Валя.

– Поживем – узнаешь! – улыбнулся он.

Симе Валечка звонить не стала, но Ире рассказала все. Та задумалась: правильно ли поступает дочь.

– Я столько натворила ошибок, прежде чем стать счастливой, не хочу, чтобы ты повторяла мой опыт, – грустно произнесла Ира.

Тем временем Мария Ивановна и архитектор решили воплотить задуманное – они собирали документы для усыновления ребенка. Стоило это немалых трудов. Почти везде супругов ждал отказ – они уже не молоды. К счастью, директриса одного из детских домов оказалась однокурсницей Марии Ивановны.

– Я помогу вам оформить опекунство над ребенком. Может быть, это не будет усыновлением, но не все ли равно, кто вы ребенку по документам, главное – чтобы ребенок вас принял.

Среди всех детей супругам приглянулась девочка с грустными глазами, Анечка. Она прекрасно читала стихи, но почему-то довольно трудно шла на контакт. Однако Мария Ивановна настаивала на том, чтобы они удочерили именно Аню. Почему?

– Мне она, Вася, очень Симу в детстве напоминает, – вдруг поняла она.

Супруги решили забрать Анечку к себе. Поначалу малышка боялась нового дома. Но новоиспеченные родители сумели расположить ее к себе. И однажды, выйдя во двор, Мария Ивановна услышала, как Аня говорила детям:

– У меня самые лучшие мама и папа.

Учительница долго плакала на плече мужа, а он утешал ее:

– Дурочка, чего плакать-то от счастья!

Портрет Виктора Сима никогда не снимала со стены. Она сохранила привычку говорить с ним вслух, как с живым:

– Уж прости, что к тебе с этим, Витенька, вот только Андрей не едет. Кто его держит в Москве? Что? Да и Валюша почти перестала звонить.

Валя забыла все и всех. Они с Вильгельмом покинули дом Мюллера, сняли квартиру и стали жить вместе.

Однажды Валя позвонила Ире с просьбой встретиться и поговорить. Девушка обняла родную мать и, сияя, сказала ей:

– Мама, я беременна.

– Ох. – Ира села на скамейку.

Вечером Ира рассказала об этом доктору Мюллеру. Тот утешил ее:

– Ничего страшного не произошло, дети полюбили друг друга, это хорошо.

– А что мы скажем Серафиме? Ведь она оставила ее у нас учиться.

Вопрос повис в воздухе.

Валя решила сама все рассказать Димке, который уже учился в городе. Набралась мужества и позвонила ему. Ведь так честнее.

Ночью в квартире архитектора раздался звонок. Звонили из скорой. Молодой человек пытался покончить с собой. В его паспорте нашли визитку Василия Аркадьевича, вот и дали ему знать.

Василий Аркадьевич немедленно помчался в больницу.

– За любовь надо бороться, а ты просто сложил лапы, – укорял он пришедшего в себя Димку. – Нет тебе прощения за твой идиотский поступок! Погоди, много еще воды утечет, многое переменится, посмотрим еще кто кого! – ободрял он юношу.

За свою любовь боролась и актриса Елена Гремина. Она знала, что слабое место Андрея – поэзия. Вечером на даче, сидя у камина, Лена вполголоса читала ему стихи, и он слушал.

– Послушайте, я похожа на вашу жену? – вдруг спросила она.

– Нет, совсем не похожа, – честно признался Короленко.

– Я лучше ее или хуже? – шла ва-банк Лена.

– Не хуже и не лучше, вы просто другая.

– Я смотрю на вас, и мне иногда просто хочется плакать от бессилия, я ничего не значу в вашей жизни.

Лена действительно расплакалась. Короленко всегда боялся женских слез. В этот момент зазвонил телефон, это была Серафима.

Андрей Николаевич впервые не ответил на звонок жены.

* * *

Мария Ивановна и Василий Аркадьевич приехали к Симе, рассказали про Димку. Серафима осерчала:

– Ишь чего удумал! Пусть в армию идет, дурь-то из башки быстро выветрится.

Мария Ивановна резонно заметила, что Ваня, например, все свои дурацкие поступки совершил после армии.

– Тоже верно, – вздохнула Сима, – зато теперь у меня с ним никаких проблем, а вот с Валей, похоже, только начинаются.

С чего это Димка такое учудил, не иначе как поругался с ней! Архитектор проболтался:

– Так ведь беременна твоя дочка от немецкого юноши, вот уж три месяца.

У Серафимы ноги подкосились.

Мария Ивановна утешала ее:

– Сима, это ее выбор!

Сима дозвонилась дочери. Девушка сказала, что любит Вильгельма и пока домой возвращаться не собирается. Сима просила ее, уговаривала – бесполезно. У Вали был Симин упрямый характер.

А Вильгельм пришел к отцу просить благословения на брак. Мудрый Мюллер заметил:

– Вы еще пока молоды, посмотрим, как у вас сложится, поживите пока просто вместе, одна просьба – вернитесь домой.

Беременная Валя и Вильгельм вернулись в дом Мюллера.

Одному Богу известно, как переживала Сима за дочку. Но ничего не попишешь. Таков ее выбор.

– Да когда же ты научишься смиряться? – корила ее бывшая учительница.

– Горбатого могила исправит, – пробубнила Сима.

– А себя-то в ее годы вспомни, много ль ты спрашивала, когда от Вити забеременела?

Но Сима стояла на своем – пусть дочь вернется!

– Не вернется она, вы обе как две капли воды, – вздохнула Мария Ивановна, – упрямицы. Так и будете упрямством мериться? Ну не только ж борьба жизнь, но еще и согласие.