Книга Путь Никколо - Дороти Даннет

Фландрские галеры, задержавшиеся в этом году непривычно надолго, наконец набрались смелости и взяли курс на Лондон, чтобы принять на борт английские товары и начать долгий путь домой в Венецию. Вопрос был в том, не вздумает ли английский король Генрих, ввиду гражданской войны, реквизировать галеры для собственных нужд? Торговцы в Брюгге, Лондоне и Саутгемптоне со страхом ожидали дальнейших событий.

Епископ Коннини, исполняя свою благородную миротворческую миссию, двинулся вдоль берега, чтобы посетить захваченный англичанами Кале и встретиться там с английскими повстанцами — Грефом Уорвиком и Эдуардом, сыном Йоркистского претендента на трон. Поговаривали, что в Кале находятся также немало шотландцев. Поговаривали, что сам король Шотландии теперь ведет тайные переговоры с обеими сторонами, а не только с правящим Ланкастером, и даже обратился к герцогу Бургундскому с просьбой прислать ему еще пушек.

Поговаривали, будто шотландский король посылает гонцов в Брюссель под видом торговцев, и одним из них может оказаться Саймон Килмиррен. Помните того Саймона, который поднял такой шум из-за своей собаки, когда обнаружил юного Клааса в подвале с девчонкой? Того самого, что встал на сторону Лионетто в Слёйсе против Асторре и всех Шаретти? Кто чуть не прикончил юного Клааса портняжными ножницами? Или, может, все было наоборот…

Эти сплетни дошли и до вдовы. Она была в зале собраний торговцев шелком и бархатом, стараясь заключить контракт на крашение пряжи, — это она по-прежнему единолично держала в своих руках. Затем последовали три встречи в самых разных местах, куда ее сопровождал Клаас, и у них не было возможности поговорить наедине. По пути домой с третьей из них, он наконец выслушал ее, но, похоже, не слишком встревожился.

— Милорд Саймон? Но ведь он не имеет ничего против вас лично, а я вскоре исчезну отсюда. Скорее, у него будет по горло проблем с собственным отцом. В особенности, если он плетет интриги от имени короля Джеймса или епископа Кеннеди. Сегодня я слышал кое-какие добрые вести.

Утром она бы заставила его говорить о Саймоне Килмиррене, но теперь чувствовала себя слишком усталой и позволила ему сменить тему. Хорошие новости означали, что у них прибавится работы. Так что ей следовало поберечь силы. Никто не желает вести переговоров с подчиненным. Куда бы ни направлялся Клаас, она должна была идти с ним, пока Феликс не будет готов занять ее место. Так сказал Клаас. И несомненно, он был прав. Феликс, преуспевший в деле содержания винных таверн, еще должен был овладеть и менее увлекательными сторонами деловой жизни, а это могло занять немало времени. А пока в тайне ото всех ее сын оттачивал турнирные приемы. Так что на слова Клааса она отозвалась довольно равнодушно:

— Да? Какие хорошие вести?

Теперь он куда лучше держался на лошади. Не без изящества повернувшись в седле, он широко улыбнулся.

— Еще четыре встречи. Нет, серьезно. Капитан Лионетто, который сейчас объединился с кондотьером Пиччинино перевел все свои сбережения в банк Тибо и Жаака де Флёри, наших добрых друзей из Женевы. По-моему, они друг друга стоят.

— Я сегодня настроена не так милосердно, — отозвалась его хозяйка. — Ты говоришь, что Пиччинино нанял Лионетто? Значит, он, как и мы, будет сражаться на стороне короля Ферранте. Значит, он тоже берет золото у герцога Миланского и папы. Когда война закончится, то, кто бы ни победил, Жаак де Флёри еще больше обогатится, а Лионетто сколотит себе состояние. Ведь это главное, не так ли? Неважно, кто победит, наемники все равно получают деньги. Именно поэтому ты и убедил меня послать еще людей Асторре.

— Да, вы тоже заработаете целое состояние, — радостно подтвердил Клаас. — Но все равно это хорошие новости. Что вы собираетесь делать завтра?

— Ничего, — с чувством ответила Марианна де Шаретти.

— Вот и славно, — сказал Клаас. — Я как раз подумал, что пора мне отправляться в Лувен. Феликс может тоже поехать, облеченный властью, при необходимости, уволить нового управляющего. А потом мы двинемся в Генаппу.

Она невольно натянула поводья, но тут же поспешила дать лошади шпоры, прежде чем лакеи смогут их нагнать. Она держалась в седле куда лучше, чем он. Ее плащ был тщательно выглажен, а капюшон надежно закреплен булавками поверх накидки и чепца, так что ни один волосок не выбивался наружу. Чепрак у лошади был традиционного синего цвета Шаретти с алой полосой по краю, а уздечка отделана серебром.

— Феликс не поедет в Генаппу, если ты будешь с ним, — заявила она. — И кто сказал хоть слово насчет увольнения Оливье? Ты ведь даже с ним еще не встречался.

— А при чем тут я? У меня нет никаких предубеждений. Но Феликс может попробовать разобраться во всем и вынести решение. Вкус плетей и виселицы, власть хозяина…

— А Генаппа? — уточнила мать Феликса.

Клаас улыбнулся.

— Я поеду туда. А Феликс не решится отпустить меня одного.

* * *

Четыре дня спустя Оливье, управляющий делами Шаретти в Лувене, оказался уволен. Разбирательства накануне продлились большую часть дня, и об увольнении с апломбом заявил jonkheere Феликс де Шаретти. Мастер Оливье, до которого уже докатились слухи из Брюгге, начал заранее укладывать вещи, и ему позволили спокойно покончить с этим, после того как он подписал некоторые бумаги. К вечеру он уже отбыл прочь.

Молодой оценщик, которого Клаас вроде как случайно захватил с собой, чтобы помочь с проверкой счетов, как оказалось, готов был временно занять место управляющего, и это значительно упростило ситуацию. Феликс доверил Клаасу посвятить того во все тонкости, а сам отправился к университетским приятелям пожаловаться на то, как сложна жизнь делового человека. Когда он вернулся домой под светлеющим небом, в кабинете управляющего по-прежнему горели свечи, что являлось злостной тратой воска. Но ему слишком хотелось спать, чтобы сейчас идти туда и возмущаться.

Поднявшись на следующее утро, он обнаружил, что дом пуст, а на столе стоит холодный завтрак. Однако выглянув во двор, он обнаружил там небольшую толпу, которая слушала Клааса, восседавшего на какой-то тачке; и молодой рыжеволосый оценщик, с которым они когда-то играли в кегли, тоже стоял рядом и внимательно прислушивался. Наконец разговоры подошли к концу. Люди разошлись, а Клаас с оценщиком вместе направились к закладной лавке и хранилищу. Феликс спустился к ним.

— А, вот и ты, — поприветствовал его Клаас. — Если ты уже позавтракал, то нам пора в путь. Люди, живущие в замках, не любят, когда их заставляют ждать. Старая персидская пословица Нам кто-нибудь нужен с собой? Мы можем отправиться в Генаппу сами по себе, только подсади меня на лошадь, а за это я обеспечу тебе обед.

Битва за Генаппу вновь возобновилась. Первый выстрел в Брюгге был сделан матерью Феликса Феликс должен поехать в Лувен и там вместе с Клаасом изучить, как новый управляющий ведет дела Затем вместе с Клаасом ему надлежит наведаться в Генаппу, и наконец вернуться домой. Феликс отказался наотрез, и был изгнан матерью из комнаты.

Второй залп со стороны Хеннинка. Кого из слуг Феликс возьмет в Лувен и Генаппу? Он не едет. Хеннинк удивленно поднимает брови. Тогда, вероятно, ему придется спросить насчет челяди у Клааса. Но он-то думал, что у вдовы хватит здравого смысла, — да простит его jonkheere Феликс, — не посылать простого слугу по таким делам. Клаас в Генаппе! Милорд дофин решит, что в Брюгге люди сошли с ума.