Книга Голубь и мальчик - Меир Шалев

Мы гладили друг друга, как приказывал нам Гершон, когда мы были подростками. Все ячейки памяти в наших телах просыпались к жизни — те, что в мышцах, и те, что в коже, и те, что в кончиках пальцев. Тирца сказала:

— Это невыносимо приятно.

— Что? — спросил я.

— Как мы смешиваемся и становимся одним существом. Ты мною, я тобой. Точно так, как было когда-то и как еще много раз будет потом.

Ее ладонь скользнула по мне, от пояса по скату спины. Она дала мне знак слабым нажатием пальцев. Войди. Каждая женщина в моем теле прижалась в ней к своему брату. Каждая клеточка в моем теле нашла в ее теле своих забытых сестер.

Глава двадцать четвертая

1

Назавтра вернулись братья Илуз и начали строить мне «дек». Они вырыли ямы, установили в них железные захваты для поддержки деревянных столбов, а потом навалили туда камней и залили их бетоном. Строительство самой веранды заняло три дня. Пол они сделали из досок, вокруг поставили перила, а сверху эти кровельщики-лилипуты растянули широкие полотнища, которые держатся на стальных канатах и придают ей сходство с парусным кораблем.

На четвертую ночь после того, как мы обновили ее и уснули, меня разбудил шум и треск. Что-то снаружи ломалось и падало. Тирца не проснулась, а я сразу понял, в чем дело: рухнуло старое инжирное дерево. Мешулам был прав. То был грохот свершившегося пророчества. Я посчитал свои за-за и за-против и решил не вставать. Лучше дождаться дневного света. Ночью всё выглядит не так, как в действительности. Я лежал и слушал. Тишина вернулась, заполнила пустоту, созданную падением, за ней вернулись и обычные звуки: сначала посвист ветра, далекий лай и кваканье лягушек, а потом опять гулкий и мерный крик маленькой совы и шаги ежа, пробирающегося сквозь кусты.

Тирца ничего не слышала и не знала. Она поднялась и уехала еще до восхода солнца, а я проснулся часом позже и вышел во двор. Тракторист уже стоял там с маленькой механической пилой в руках. На земле валялись ветки рухнувшего дерева. Его листва рассыпалась вокруг. Сломанный ствол выглядел, как лопнувший мешок опилок. Только сейчас я понял, как глубоко изъели это древесное тело точившие его личинки. Увидев, что я проснулся, тракторист завел пилу, разрезал трухлявый труп, погрузил на свой прицеп и поехал выбросить его на свалку.

В полдень явился Мешулам с саженцем нового инжира. Отводок пустил корни в ведре и уже расцвел.

— Ты всё знал. Ты приготовил его заранее, — сказал я ему, наполовину возмущенно, наполовину восторженно, а еще наполовину — окончательно капитулируя.

— А как же? — сказал он. — Мы же сами видели дырки в его стволе в тот первый день, когда ты привез меня смотреть дом. Я тебе уже тогда сказал, что оно упадет.

— Это большой саженец. Ты приготовил его еще до того, как приехал сюда в первый раз.

— Мешулам всегда готов. К хорошему и к плохому. И это настоящий инжир, — сказал он, — не такой, как был у тебя до сих пор. Этот даст тебе хороших детей. Тут у тебя не будет выкидышей, какие бывают у других.

— Мы уже не молодые люди, — сказал я.

— Кто?

— Не валяй дурака, Мешулам. Мы с Тирцей.

Мешулам не смутился и не обиделся.

— Сегодня в Хадасе такие врачи, что они могут сделать беременность не только жене Мафусаила, но и ему самому.

Он вернулся к своей машине, принес мотыгу, кирку, вилы для копания и какую-то странную новую штуку — длинную, толстую, гальванизированную трубу с воткнутым в ее конец лезвием кирки, широкой стороной наружу.

— Это, Иреле, инструмент профессиональных садовников. Такого приятеля не купишь в обычном магазине.

Он объяснил мне, что перед тем, как копать, надо «хорошо-хорошо подумать» и представить себе, как это место будет выглядеть через годы, «когда твой маленький саженец станет большим деревом и должен будет жить в мире со всеми своими соседями — и с соседями-растениями, и с соседями-домами, и с соседями — людьми».

Тополь, например, нельзя садить возле дома — «это беда!» — его сильные корни поднимают мостовые и тротуары и проникают в канализацию. Мелия — красивая и пахучая, но привлекает дятлов, и вдобавок в конце концов падает тебе на голову. Фикус — это грязь и мухи, «но, — тут Мешулам уважительно улыбнулся, — он засылает корни далеко-далеко и ворует воду во дворе у соседей. Это то, что я называю умным деревом».

А фруктовые деревья, особенно абрикосы и сливы, плодоносят все одновременно, и поди собери всё это богатство, и сполосни, и организуй для него кастрюли и банки, и становись варить варенье.

— Моя Голди занималась этим каждое лето напролет. Если бы она была сейчас жива, я бы, наверно, давно уже поссорился с ней и выкопал бы все ее фруктовые деревья, но, когда ее нет, мне неприятно это делать.

Мы приняли во внимание все факторы, представили себе предстоящее, и в конце концов Мешулам вдавил в землю каблук и наметил маленькое углубление.

— Здесь! — показал он мне. — Вырой ему здесь красивую яму, и пусть твой пот немножко накапает внутрь. Это первое дерево, которое ты сажаешь в своем новом доме, так пусть всё будет, как следует.

2

Вначале я поднял вилами большие комья земли. Потом поработал мотыгой, а когда яма углубилась, Мешулам протянул мне свою трубу с лезвием от кирки:

— А сейчас попробуй этим, приятелем. Вот так, видишь? Сверху вниз, как экскаватор на каменоломне. Тогда у тебя яма получится точно, как надо, — глубокая и с ровными стенками.

Я копал, и расширял, и углублял, пока Мешулам не сказал, что хватит. Он заполнил яму водой, дал ей впитаться и исчезнуть и снова залил — «чтобы дыра была теплой и влажной». Потом заполнил нижнюю треть ямы землей, смешанной с компостом, и посыпал легко разлагающимся химическим удобрением.

— Можно класть и коровий навоз, только совсем сухой и уже без капли запаха. Но птичий помет — ни в коем случае. А сейчас пойдем вытащим саженец из ведра.

Он опустился на колено, обжал стены ведра по всей окружности, а я потянул и вытащил — «держи снизу тоже, нельзя, чтобы ком с корнями развалился» — и поставил саженец в центр ямы.

— Пусть он обопрется на твое плечо, чтобы вы почувствовали слабость и нужду одного в другом. Сегодня он опирается на тебя, а завтра ты будешь сидеть в его тени.

Сгреб внутрь немного земли, отступил, обошел, осмотрел, заметил, что саженец стоит криво, и велел мне осторожно наклонить его чуть влево и немного укрепить.

— Добавь еще земли. Но не покрывай шейку ствола, чтобы у него не завелась там гнилость. И не утаптывай ногами, варвар! Не души его! Это же твой первый саженец в новом доме. Стань вежливо на четвереньки и прижми ладонями. Поменьше силы, побольше деликатности.

Дерево было посажено. Мешулам принес из своей машины три высоких деревянных шеста. Мы воткнули их с трех сторон, и Мешулам объяснил мне, как привязать к ним нежный стволик: