Книга Пуритане - Джек Кавано

— В детстве, — задумчиво сказал Винтроп, откинувшись на спинку кресла, — я не слишком интересовался вопросами веры. Я рос настоящим озорником. Когда мне исполнилось двенадцать, я прочел несколько книг духовного содержания и начал сожалеть о своих выходках. Я стал лучше, но не прекратил хулиганить. Во время учебы в Кембридже я тяжело заболел. Я был далеко от дома и, оказавшись в полном одиночестве, обратился к Богу. Но я помнил о Нем, пока не выздоровел. В восемнадцать лет — я был уже женат — мне довелось повстречать его преподобие Иезикиела Кальвервелла. Это по-настоящему благочестивый человек, великий пуританский проповедник. Его отстранили от должности за то, что он не носил положенного священнику облачения. Я стал читать Вильяма Перкинса[85]и страшно расстроился, когда осознал, что совершил много грехов и не могу рассчитывать на спасение. Очень долго я вел праведный образ жизни, но не находил утешения в вере.

Винтроп закрыл глаза, и перед его внутренним взором прошли картины прошлого. Он задумался, какую из них выбрать для этой беседы.

— Когда мне исполнилось тридцать, — сказал он, — я понял, что моя жизнь бессмысленна. Образование, богатство и связи, которыми я обладал, ничего не стоили. Я погрузился в пучину отчаяния. Но я поднялся из этой пучины. Все, что сулило мне надежду, подталкивало меня к Иисусу, говорящему: «Я — спасение твое!»[86]. И я стал новым человеком.

Энди внимательно слушал Винтропа. Он чувствовал, как важны для губернатора эти воспоминания.

— Я встретил Иезикиела Кальвервелла. Ты — Кристофера Мэтьюза. Божьей милостью служение этих людей свело нас вместе. Кто я такой, чтобы мешать человеку понять, что предначертано ему Господом?

Энди отправился к капитану, чтобы сообщить ему о решении губернатора. Капитан, бесстрастно выслушав его, сказал:

— Путешествие будет долгим. Если мы поладим, оно будет приятным, если нет — мы можем отправиться на тот свет. Твоя задача предельно проста: выполнять приказы и свои обязанности. Это все. Спустись в кубрик к мистеру Пруддену.

На следующий день на борт «Арбеллы» поднялся друг Винтропа, его преподобие Джон Коттон[87], чтобы прочитать колонистам проповедь. За основу проповеди «Что обещает Господь народу Своему?» он взял десятый стих седьмой главы Второй книги царств: «И Я устрою место для народа Моего, для Израиля, и укореню его, и будет он спокойно жить на месте своем, и не будет тревожиться больше, и люди нечестивые не станут более теснить его, как прежде».

Коттон подчеркнул сходство между пуританами и избранным народом, усматривая Божью волю в том, что колонисты отправляются осваивать Новый Свет. Он задал вопрос:

— Как узнать, что Господь предначертал мне покинуть одну страну и поселиться в другой? — и сам ответил на него: — Если вы видите, что зло, окружающее вас, нельзя уничтожить и преодолеть, значит, пора трогаться в путь. Это случается, когда тяжкие грехи, в которых погрязла страна, угрожают вам гибелью; когда люди отягощены сверх меры долгами и невзгодами; когда вас преследуют.

Задумайтесь, где вы живете и где могли бы жить. Взгляните именно так на то место, где вы намерены поселиться, и вы постигнете Божий промысел. Стоит ли жить в стране, про которую вы не можете сказать: жить здесь предначертано мне Господом? Можете ли вы сказать про свой дом: Господь усмотрел для меня это место и, несмотря на все преграды, поселил меня именно здесь? Считаете ли вы, что есть воля Божья в том, что вы получили свою землю в наследство, в дар, купили или приобрели иным законным способом? Если да, значит, это действительно судьба и ваше место здесь.

Красноречие Коттона и его мысли произвели на Энди большое впечатление. Но самым замечательным было то, что в дальнем конце палубы он увидел Нелл и Дженни Мэтьюз. Во время проповеди Нелл почти не поднимала головы, как будто ей нездоровилось.

После проповеди Энди пошел туда, где сидели Нелл и Дженни. Он заметил, что две женщины помогают Нелл спуститься на нижнюю палубу. Дженни, увидев Энди, вскочила и бросилась обнимать его.

— Энди, слава Богу, с тобой все в порядке! — заплакала она. — Я хотела предупредить тебя, что мы уезжаем из Эденфорда, но не смогла. Нелл и мистер Купер сообщили мне об отъезде в самую последнюю минуту. Я бы ни за что не уехала, не попрощавшись.

Энди тоже обнял ее. Как приятно было видеть ее вновь!

— Я знаю, — сказал он. — Ведь, кроме тебя, мне никто не верил. Я всегда буду помнить об этом, Дженни.

— Я и сейчас тебе верю, — сказала она, опустив глаза.

Молодые люди заметили, что на них смотрят пассажиры. Они неохотно выпустили друг друга из объятий.

— Нелл больна?

— С того дня, как мы уехали из Эденфорда, — ответила Дженни. — Сначала мы решили, что это от волнений и бессонницы, а теперь уж и не знаем, что думать. Она совсем ослабла и почти не встает с постели.

— Я буду молиться за нее.

Дженни просияла.

— Ты что?

— Так приятно, когда ты это говоришь, — сказала она. — Ты очень изменился с тех пор, как мы познакомились. Ты стал более уверенным, зрелым, и это здорово.

В шесть часов утра 8 апреля подул северо-восточный ветер. Хриплым голосом боцман скомандовал: «Все наверх! Поднять якорь!» Экипаж пришел в движение, поднимая паруса и извлекая из глубины тяжелый якорь. Капитан прохаживался по палубе, отрывисто отдавая команды. Большую часть из них Энди разобрать не мог. Впрочем, он не знал даже те слова, что расслышал. Остальные матросы, судя по всему, понимали капитана с полуслова и стремглав бросались выполнять его приказы. Не прошло и нескольких минут, как «Арбелла» снялась с якоря и покинула гавань. Энди слышал, как плещется вода за бортом судна, которое, повинуясь утреннему ветру, направилось в сторону Английского канала.

Ветер был таким слабым, что не всем кораблям удалось миновать канал до отлива. «Арбелла» прошла его часов в десять утра, после чего примерно в трех лье[88]от пролива попала в полный штиль. Лишь около десяти вечера подул сильный северный ветер. Судно снова снялось с якоря. К рассвету они были у Портленда.

— Все наверх! Готовься к бою!

С кормы были видны восемь парусников. Полагая, что это корабли из Дюнкерка, капитан приказал очистить батарейную палубу. Все подвесные койки были сняты, орудия заряжены и рядом с ними наготове поставлены ящики с порохом. Пассажиров, которых сначала разместили на этой палубе, временно переселили в кубрик. Двадцать пять мужчин, включая Энди, вооружились мушкетами.