Книга Пешка в большой игре - Данил Корецкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно, мы группа для антитеррора,
Но кто точно скажет – какой он, террор...
Моджахеды подобрались так близко, что отчетливо различали слова, хотя их не понимали и в смысл не вникали. Главное, противник на месте, ничего не подозревает и веселится перед смертью.
Основные силы отставали на километр и ждали сигнала. У лазутчиков имелась для этого маленькая японская рация.
Фархад и Салахутдин почти одновременно наползли на скрытую в песке сигнальную проволоку. Мигание неоновой лампочки на сторожевых приемниках известило часовых, что периметр охраны нарушен существом весом более сорока килограммов. Тут же включилась вторая лампочка, показывающая, что существ минимум два.
В кармане у Васильева раздался зуммер, вынув плоскую пластмассовую коробочку, он тоже увидел мигающие неонки и показал напарнику. Из крохотного динамика донесся хрипловатый голос:
– Я останусь, а вы вернитесь за бархан, свяжитесь с отрядом и передайте командиру, что все в порядке. Пусть выдвигаются и окружают лагерь.
Салахутдин говорил на фарси, прошедшие Афган понимают основные диалекты, по крайней мере улавливают смысл сказанного. Датчики охранно-сторожевой системы передали на приемники быстрый шепот, и Васильев изменился в лице.
– Тревога! Разобрать оружие, занять оборону, только тихо! Этих взять! Три тени ползли обратно, Салахутдин же решил продвинуться вперед,
чтобы можно было видеть противника. Он полз прямо на прапорщика Огнева из одиннадцатого отдела, но обнаружил его существование только в тот момент, когда сильные руки вцепились в горло. Хорошо, костяная рукоять кинжала торчала изо рта: далеко тянуться не пришлось, и отсверкивающий в лунном свете клинок привычно метнулся за темной, с пьянящим запахом кровью неверного. Но напиться не сумел: пронзил пустоту и вылетел из вмиг онемевшей кости. Зато удалось освободиться от удушающего захвата, и Салахутдин с рычанием бросился на врага.
Два жилистых тела катались по песку, нанося друг другу удары, моджахед зажал в кулаке гранату и действовал ею как кастетом. Огнев уклонялся, подставляя предплечье, и жалел, что у него нет ножа, что сразу не выстрелил, что вообще оказался здесь, под чужими звездами, вдалеке от московской квартиры и теплой ласковой жены. А тренированное тело действовало независимо от сознания, выполняя все, что необходимо. Наконец рука моджахеда попала в захват, с хрустом лопнул локтевой сустав, прапорщик подмял его под себя, уткнул лицом в песок и осмотрелся. Густая азиатская ночь была непроглядной, сквозь шум поднявшегося ветра не доносилось ни одного постороннего звука.
Внизу резко щелкнуло. Свободной рукой Салахутдин подцепил гранату и зубами вытащил чеку. До взрыва оставалось четыре секунды. Огнев коротким ударом сломал напряженную шею и рывком набросил обмякшее тело на ребристую «лимонку». Сам прыгнул в сторону, дважды перекатился через бок и распластался, вжимаясь в песок. Приглушенно грохнул взрыв, сверкнуло, свистнули осколки. Пронесло! Огнев поднялся и машинально принялся отряхивать с одежды песок. Ноги заметно дрожали.
В отделении вспыхнули два подствольных прожектора, вырвавших из темноты убегающие фигуры.
– Стоять, мать вашу! Стоять!
Один из убегавших взмахнул рукой.
– Ах, сука!!
Ударили автоматы. Яркие лучи бесцельно метнулись, прочертив извилистые полосы по зыбкому склону бархана, сильно рванула граната.
Содержимое оружейной палатки разобрали мгновенно. Отряд охраны действовал четко и хладнокровно, хотя явственно ощущалось владевшее бойцами напряжение. Хорошо держались Богосов и его ассистенты, дублер Чена мгновенно протрезвел и попросил автомат, Джек обхватил голову руками и как заведенный повторял одну и ту же фразу:
– Я так и знал. Я так и знал. Я так и знал...
Растерянно метался самый молодой член экспедиции – повар Вова, автомат криво висел на его шее и колотил по груди.
– Четверо, все готовы, – доложил один из посланных на перехват бойцов. – Документов нет. Оружие и вот... Он протянул небольшую черную коробочку с короткой гибкой антенной.
Васильев включил рацию, но ничего не понял в доносившемся бормотании.
– Сайда ко мне!
Вокруг лагеря разворачивалось кольцо обороны, ощетинившееся в темноту двенадцатью стволами ручных и двумя – станковых пулеметов. Снайперы пристегивали к винтовкам инфракрасные прицелы. Косторезов тащил «шмель» и «выстрелы» к нему, занимали места автоматчики.
– Переводи! – Васильев поднес рацию к уху запыхавшегося Сайда. Тот вслушался.
– Салахутдин, ответь Пахадыру. Что за шум? Выходи на связь!
– На связь, так на связь! – сказал Васильев. – Передавай: – Вы совершили нападение на российскую военную часть. Немедленно прекратите боевые действия и... Он запнулся, не зная, чего требовать от неизвестного противника.
– И сдавайтесь! – закончил фразу Сайд.
Из динамика донеслась отборная русская брань, потом невидимый собеседник вновь перешел на фарси.
– Что он говорит?
– Что уничтожит всех, разрежет животы и снимет кожу, заживо сожжет в костре, съест сырыми, – помедлив, перевел Сайд.
– Ну-ка дай!
Взяв рацию, Васильев на универсальном, понятном всем языке пояснил, что он думает о Пахадыре и его ближайших родственниках и как относится к его планам.
Потом капитан связался с заставой.
– У нас тут бой, – отозвался Вороненков. – Помочь не можем. Запросил подкрепление, но когда будет – неизвестно. Удачи!
Замкомандира заставы отключился.
В это время из темноты донесся леденящий душу вой, которым среднеазиатские басмачи и афганские душманы парализовывали волю противника перед атакой. Они были совсем близко и сжимали кольцо.
Выполняя инструкции Морковина, Каймаков дал себя успокоить.
– Я же не виноват, что так получилось, – жалко оправдывался Левин. – Я хотел как лучше!
– Да ясно, ясно... Я на тебя от страха напустился, – миролюбиво сказал Каймаков.
В дверь заглянула Верка.
– Мальчишки, идем чай пить? – Она была пьяна, щеки горели нездоровым багровым румянцем. – Можно ко мне домой поехать... А чего вы такие надутые?
– Иди, Верунчик, мы сейчас. – Каймаков, как мог, ласково улыбнулся.
– Ненасытная, сука, – пробурчал Левин, когда она закрыла дверь. – Пойдешь?
«Куда ты дел мой пакет, сволочь?» – вертелось на языке у Каймакова. Он с трудом сдержался и отрицательно покачал головой.
– Нет, домой надо. И охоты нет.
Когда Кислый шел от метро к дому, он проходил мимо расстрелянной недавно шашлычной. Стекла были уже вставлены, аппетитный запах говорил о том, что заведение функционирует. На входе стоял крепкий небритый армянин, внимательно рассматривающий входящих. Вот он остановил молодого парня в кожаном пальто, вышедшего из белой «Ауди-200».
