Книга Связанные любовью - Розмари Роджерс

Стефан шагнул вдруг к ближайшему фонтану.

— Думаете, вам это удастся, да? — спросил он, не глядя на Софью. — Думаете, сможете меня заставить?

— На что вы намекаете?

— Конечно. Рядом с вами я постыдно глупею. — Он повернулся и усмешкой ответил на ее недоуменный взгляд. — Странно, если учесть, что после того, как я получил титул, от желающих разделить со мной брачное ложе нет отбоя.

При всей своей сообразительности Софья не сразу поняла, что кроется за этим заявлением.

— Mon Dieu, — выдохнула она, сделав большие глаза. — Так вы думаете… вы действительно считаете, что я…

— Да, да. Вы ведь согласитесь продолжить наш восхитительный роман, если я сделаю вас герцогиней Хантли, не так ли?

В следующее мгновение Софья уже оказалась рядом с ним, а ее кулачки обрушились на его грудь.

— Мерзавец!

Никак не ожидавший нападения, Стефан опомнился с некоторым опозданием, но все же успел схватить ее за руки.

Что за дьявольщина? С чего она так разошлась?

Разве он не пошел на самую большую жертву? Почему же она восприняла его предложение как оскорбление?

— Будь я мерзавец, мы с вами не оказались бы в таком положении, — прорычал он. — Никто ведь и не ждет, что госпожа Софья выйдет замуж за простого горожанина.

— Ваша самоуверенность безгранична, — прошипела она.

— Самоуверенность здесь ни при чем. Я всего лишь хочу прояснить положение дел.

— В Англии женщины, может быть, и ослеплены блеском титула, ваша светлость, но я всегда жила среди особ высочайшего круга. — Глаза ее сверкнули, словно сапфиры на солнце. — Если бы мне понадобился титул, я могла бы выбирать из широкого круга желающих, среди которых два графа, три барона и с полдюжины принцев.

Стефан скрипнул зубами.

— И все до единого годятся вам в отцы да еще без гроша в кармане.

— Вот оно что. — Ее губы тронула кривая усмешка. — Так вы, получается, не только герцог, но еще богаты и красивы. Как тут можно устоять?

— Я этого и не жду.

Глаза ее потемнели. Она вырвала руки из тисков его пальцев.

— Вы… — Софья откашлялась. — Вы действительно просите меня выйти за вас замуж?

Он и сам еще не знал.

Смешно, но во рту вдруг пересохло, а сердце застучало часто-часто.

На протяжении нескольких лет Стефан отказывался даже думать о том, чтобы привести в дом новую хозяйку Мидоуленда. Да, когда-то, очень недолго, он представлял в этой роли Брианну. В отличие от других она знала эту жизнь, была не чужой и любила Мидоуленд так же сильно, как он сам. Что еще важнее, он не сомневался, что родители одобрили бы такой выбор.

Сейчас он не мог делать вид, что в его чувствах к Софье Мидоуленд играет хоть какую-то роль. Как, впрочем, и будущее семейства Хантли.

Все объяснялось исключительно желанием. Вожделением. Страстью.

— Я уже сказал, что не вернусь в Англию без вас. — Он говорил и не узнавал собственный голос. — И если для этого нужно жениться, так тому и быть.

Казалось, даже сад, затаив дыхание, замер в ожидании ответа. Ждал и Стефан. Конечно, он знал, что Софья не упадет в обморок. И даже не завизжит от радости. Гордость не позволяла этой женщине демонстрировать столь открыто свои чувства.

Но на какое-то выражение удовлетворения он все же рассчитывал, а потому и всматривался внимательно в ее лицо, надеясь заметить либо радостный блеск в глазах, либо тень улыбки на губах. В конце концов, она же получила что хотела.

Но вместо этого лицо ее только посуровело, а глаза потемнели, словно он обидел ее чем-то.

— Так тому и быть, да? — Его собственные слова полетели ему в лицо. — Какое романтическое предложение.

Я просто на седьмом небе от счастья.

Стефан задохнулся от возмущения.

— Если вы ожидали, что я преклоню перед вами колено и все такое, то сильно ошибались. Просить выйти за меня замуж я не стану. И не рассчитывайте.

Софья покачала головой:

— Если ваш брат столь же бесчувственен, то остается только удивляться, как ему удалось покорить сердце Брианны.

— Он ее похитил, — буркнул Стефан.

— Mon Dieu. Неужели все англичане такие варвары?

Ему пришлось убрать руки за спину, чтобы не пустить их в ход. А что делать, если женщина не понимает своей же пользы?

— Только тогда, когда сталкиваются с упрямицами вроде вас.

Словно почувствовав исходящую от него опасность, Софья торопливо отступила. Сообразила. И правильно сделала. От мужчины, когда он объят праведным гневом, лучше держаться подальше.

— Я все же надеюсь, что шутите, — пробормотала она.

— Вы потребовали, чтобы я дал что-то еще. Я дал. Предложил вам стать моей женой. Если и это не то, то тогда я просто не понимаю, какого еще дьявола вы хотите!

— И вы спрашиваете? Неужели не понимаете? — Она развела руками. — Ну, тогда вы абсолютно безнадежны.

Стефан провел ладонью по волосам и тут же опустил руку, чтобы не начать их рвать. Наверное, судьба нарочно послала эту женщину, чтобы до срока свести его в могилу.

Или отправить в Бедлам.

— Я уже предложил вам все, чем располагаю.

— Да, похоже что так, — задумчиво, грустно и как-то отстраненно сказала она. — Прощайте, Стефан.

Невероятно. Будто обращенный в статую, Стефан замер посреди сада, глядя в удаляющуюся спину.

Что? Уходит?

Мгновения растягивались в вечность — она не обернулась. В какой-то момент желание броситься за ней, догнать, вернуть почти взяло верх, но он сделал над собой неимоверное усилие и загнал это желание глубже. Он преподнес ей все на тарелочке — имя, богатство, гордость, — а она швырнула это все ему в лицо.

Что ж, хватит. Никаких танцев под дудочку Софьи.

Резко повернувшись, Стефан вылетел из сада и устремился к карете, ожидавшей его неподалеку, у конюшни. Если эта гордячка думает, что может вертеть им, как ей хочется, то ей впору очнуться и понять кое-какую суровую правду жизни. Хватит бегать за ней как собачка.

До дома графини Анны он добрался на удивление быстро. Позади, правда, остались несколько изрыгающих проклятия пешеходов и с полдюжины разгневанных возниц, которым пришлось демонстрировать чудеса ловкости, дабы избежать столкновения с бешено несшимся экипажем.

Швырнув поводья подбежавшему конюху, Стефан взбежал по ступенькам. Чувство обиды, оскорбленного достоинства успело поостыть, но осталась ярость, утихать которой он не давал.

Уж лучше яриться и злиться, чем чувствовать себя преданным и несчастным.