Книга Темный лорд. Заклятье волка - Марк Даниэль Лахлан

Прямо перед ним стекал по камням небольшой ручеек. Он вспомнил, как мать в намокшей юбке неловко сползала вниз, передвигая перед собой лампу. Он снова увидел того маль­чика, которому все это казалось забавным.

Одна из рун высветила для него тот день, сверкающая бриллиантами руна. Однако в ее свете появилась тень, нечто, созданное светом из темноты.

— Ты хорошо себя чувствуешь, господин?

На него смотрел низкорослый грек. Начальник священ­ных покоев понял, что его щеки мокры от слез.

— Идите вперед. Осталось совсем немного. Когда доберем­ся до места, вы сможете вернуться. Там вы мне будете уже не нужны.

Грек поднял лампу и внимательно поглядел на начальни­ка священных покоев.

— У тебя кровь идет. Из носа.

Препозит коснулся верхней губы. На пальцах осталась большая капля крови, черная в свете факела.

— Идите, — велел он.

Огни горели где-то на периферии зрения, Карасу показа­лось, что он вот-вот лишится сознания.

Слуги заскользили вниз по гладким камням, выстилавшим речное русло, один перед носилками Стилианы, другой по­зади. Начальник священных покоев двинулся следом. Стои­ло немного спуститься, и он увидел светящиеся камни. Слу­ги неуверенно затормозили.

— Я точно знаю, что это какое-то природное явление, — успокоил их начальник священных покоев. — Я расспраши­вал о нем, и шахтеры говорят, что встречали такие камни. Вам нечего бояться.

Грек сказал, что не в силах в это поверить.

— Опустите ее в озеро и можете уходить. Снимайте ее с носилок.

Начальник священных покоев пополз мимо них по тонне­лю. Вот она, пещера, небольшая, квадратная пещера, где его жизнь приобрела новое направление, где вода кажется кро­вью в свечении камней. Он сделал долгий вдох.

В воде плавало что-то, похожее на водоросли. Волосы. Там же мертвые тела. В каком они состоянии, пролежавшие столько лет в ледяной воде? Страх пойдет ему на пользу, по­думал он, поможет оторваться от повседневного сознания, чтобы он смог разыскать и забрать руны.

Карас опустился в озеро, ахнул, ощутив прикосновение ледяной воды, от которого перехватило дыхание. Слуги спу­стили к нему Стилиану. Начальник священных покоев сосре­доточил на ней все свое внимание, когда она оказалась в во­де, он обхватил сестру за талию и притянул к себе, не желая смотреть на то, что плавает в воде рядом с ним. Его слуги ед­ва ли не бегом кинулись обратно в тоннель. Он вспомнил слова заклинания, которые были ему необходимы. Мать умерла, не научив его, да она и не стала бы учить мальчика, но он заплатил купцам за старинные папирусы столько, сколько они просили. У него не было трав и грибов, какие использовала в ходе ритуала мать, но он чувствовал, что они ему без надобности. Лампа в пещере догорала, светящиеся камни дышали, словно живые. Вокруг себя он видел руны. Именно сюда они хотели попасть. Они искали способ вер­нуться сюда, и он последовал за ними под землю, чтобы сно­ва забрать их. Он принялся бормотать:

— Здесь, у смертоносных вод,

Именем тех, кто был убит,

Именем тех, кто умер до срока,

Геката, покровительница перекрестков,

Хозяйка ночи, что питается отбросами,

Маленькая девочка с глазами волчицы,

Что пожирает внутренности мертвецов,

Несчастных мужчин и неудачливых женщин,

Именем их, погибших, призываю тебя.

Подземная богиня, призываю тебя

Именем кладбищенских духов,

Ночных грехов и удушливых кошмаров.

Ради страшных вод Стикса, струй Леты,

Волн Ахерона, что в Аиде, Геката,

Ночная ведьма, ответь, укажи путь.

Воссияй, лунная ведьма, освети путь.

Пошли мне в провожатые своих слуг.

Ничего. Вода была нестерпимо холодная, холоднее, чем он помнил. В воде три женщины, две из них мертвые. Три проявления богини, три дороги, три сливающихся потока.

Он опустил голову Стилианы под воду. Он рыдал. Хотя Сти­лиана его ненавидела, она была ниточкой, связывающей его с тем, кем он был. Нищим попрошайкой, ребенком из тру­щоб, вечно голодным и холодным. Однако Эли и мать люби­ли его. Теперь они мертвы. Свет, пролившийся в темноту, за­ставил тьму обрести форму, принять его очертания — это его тень.

Он выдернул голову Стилианы из воды. Он не может это сделать. Не может окончательно оборвать связь с семьей, с обыденным миром, с миром, где правят не безумные сим­волы, а голод и жажда, любовь и смерть.

Карас повторил призыв, чувствуя, как от холода немеет разум. Снова и снова он повторял слова заклинания, пока не перестал понимать, произносит ли их сам, или же они обре­ли собственную жизнь — слова-птицы порхали под сводами пещеры, слова-крысы возились между камнями, слова-звез­ды вспыхивали, словно кометы, и пещера походила на купол небес. Восемь рун. Нет, не восемь. Больше. Шестнадцать. Две орбиты по восемь, сверкающих, вращающихся по пещере, словно планеты. Он боялся их. Они танцевали здесь сами по себе, не обращая на него ни малейшего внимания. Какой це­ной он сможет обрести власть над ними? Стилиана — его ключ к успеху. Все, что от него требуется, — собраться с ду­хом. Как много рун. У него до сих пор было только восемь. Кто здесь кроме него?

Голос зазвучал у него в сознании и в ушах тоже:

«Повелитель мертвецов. Повелительница мертвецов. Он, тот, что лежит мертвым среди мертвецов. Она, та, что лежит мертвой среди мертвецов».

— Эли? Сестра?

«Да, это я, Карас».

— Эли, прости меня.

Начальник священных покоев снова разрыдался, обнимая Стилиану, побледневшую и окоченевшую в ледяной воде.

Голос продолжал:

— Несчастные женщины, заточенные здесь,

Даруйте победу тому, кто страдает.

Вы, покинувшие свет, неудачливые,

Даруйте победу тому, чье сердце

Болит из-за нее.

Нечистую и богопротивную жертву

Принеси женщине, которая страдает.

Принеси!

Он узнал в этих словах заклинание, он, кажется, читал что- то подобное, или кто-то рассказывал ему. Одно из заклина­ний, обращенных к древней богине. Но что оно дает?

— Эли, прости меня.

«Ты снова должен принести жертву».

— Я принесу!

«Не ее».

— А что?

«Ты должен отдать то, что отдала я».

— Я забрал твою жизнь.

«Ты был всего лишь орудием. Мне хватило духу, чтобы от­дать свою жизнь водам. А у тебя хватит?»

— Я не могу. У меня нет сил.

«Сила нужна, чтобы убивать, а не умирать. Источник на­значает высокую цену таким, как ты, Карас».

— Я принес ее. Единственную, кого люблю, о ком пекусь. Она все, что связывает меня с миром.