Книга Грань риска - Робин Кук

Ей повезло, на верхнем этаже находились только Эдвард и Дэвид, да и то в разных концах огромного помещения. Эдвард удивился, что никто не заметил, как Ким вошла. Когда он увидел Ким, то собрался, было бурно ее встретить, но она приложила палец к губам и этим жестом велела ему соблюдать тишину и не привлекать ничьего внимания. Взяв за руку, она вывела его на улицу.

Когда они оказались за дверями, Эдвард улыбнулся и спросил:

— Что за бес в тебя вселился?

— Я просто хочу с тобой поговорить, — объяснила ему Ким. — Мне в голову пришла одна мысль, которую ты можешь внести в протокол клинических испытаний «ультра».

Ким рассказала Эдварду, что она думает по поводу печали, и включила в список необходимых неприятных переживаний тревогу и меланхолию. Она считает, что в умеренных количествах эти эмоции могут подвигнуть человека на духовный рост, благоприятные изменения в поведении и стимулировать творческую активность. Иными словами, эмоционально болезненные чувства могут сыграть положительную роль в формировании полезных мотиваций. Под конец она сказала:

— Я очень беспокоюсь, что способность «ультра» моделировать эти неприятные и болезненные чувства может иметь скрытую от глаз оборотную сторону и в будущем обернется неожиданными побочными эффектами, которые невозможно предвидеть.

Эдвард улыбнулся и медленно наклонил голову.

— Я одобряю твою озабоченность, — согласился он. — Это очень интересные мысли, но я не разделяю твою точку зрения. Видишь ли, она основана на ошибочном предположении. А именно: ты считаешь, что мышление и чувства каким-то таинственным способом отделены от телесной части нашего организма. Эта старая гипотеза отвергнута современным опытом, который показывает, что и тело, и дух одновременно вовлечены в проявления эмоций и настроений. Эмоции детерминированы биологически, это доказано применением таких лекарств, как прозак, который изменяет количество нейротрансмиттеров в головном мозге. Эти опыты революционизировали наше понимание функционирования головного мозга.

— Такое мышление дегуманизирует науку, — пожаловалась Ким.

— Ну, давай я попробую объяснить тебе это по-другому, — проговорил Эдвард. — Что ты можешь сказать о боли? Как ты думаешь, при болях надо вводить человеку лекарства?

— Боль — это совсем другое, — ответила Ким, но она прекрасно видела ту философскую ловушку, которую расставил для нее Эдвард.

— Я так не думаю, — возразил он. — Боль — это тоже биологически обусловленный феномен. Так как и физическая, и психическая боль имеют биологическую подоплеку, то и лечить их надо одинаковыми средствами. А именно лекарствами, которые избирательно действуют на вовлеченные в процесс в каждом конкретном случае участки головного мозга.

Ким растерялась. Она хотела спросить Эдварда, где был бы наш мир, если бы какой-нибудь умник догадался посадить Моцарта и Бетховена на антидепрессивные таблетки, чтобы избавить их от тревоги и печалей. Но она не сказала ничего. Ученый в Эдварде заслонил человека.

Эдвард стиснул Ким в дружеском объятии и еще раз поблагодарил за то, что она так живо интересуется его работой. Он погладил ее по голове.

— Если захочешь, мы еще вернемся к этому разговору, — заключил он. — Но теперь мне надо идти в лабораторию. Дело не ждет.

Ким извинилась, что оторвала его от работы, и пошла к коттеджу.

15

Четверг, 29 сентября 1994 года

В течение нескольких следующих дней Ким не раз испытывала соблазн начать принимать «ультра». Постепенно усиливающаяся тревога и нарастающее беспокойство, наконец, привели ее к бессоннице. Но каждый раз, когда она уже была готова проглотить капсулу со снадобьем, какая-то сила удерживала ее от этого шага.

Ким пыталась использовать свою тревогу как стимул к полезной деятельности. Ежедневно она проводила в замке по десять часов и уходила домой только тогда, когда рукописные строчки старинных писем и документов начинали сливаться у нее перед глазами. К сожалению, ее титанические усилия ни к чему не приводили. Отчаявшись найти еще что-либо, касающееся Элизабет, она стала надеяться, что ей удастся обнаружить хотя бы какой-нибудь документ семнадцатого века, — просто для того, чтобы не потерять окончательно надежду.

Присутствие в замке водопроводчиков стало очень полезным, рабочие отвлекли ее от мрачных мыслей и нисколько ей не докучали. Во всяком случае, делая перерыв в поисках, Ким знала, что ей будет с кем поговорить. Она с удовольствием наблюдала, как они работают. Особенно ее заинтересовало, как они соединяют трубы с помощью паяльной лампы.

Единственным признаком того, что в замке ночевали сотрудники лаборатории, были следы грязи, которую они приносили с собой с улицы. Комочки земли лежали у входов во флигели. Хотя в самом факте не было ничего неожиданного, Ким удивило количество грязи. Ее было слишком много.

Эдвард продолжал пребывать в бодром, счастливом и приветливом состоянии. При этом он был по-прежнему очень напорист и настойчив. Он даже сделал жест, который напомнил ей о первых днях их знакомства, — прислал букет цветов, к которому была приколота записка: «В знак любви и признательности».

Единственный сбой в его поведении произошел утром в четверг, когда Ким как раз собиралась отправиться в замок. Эдвард ворвался в переднюю в весьма дурном расположении духа, можно сказать, просто в ярости. Не контролируя себя, он швырнул на телефонный столик свою записную книжку, чем поверг Ким в ужас,

— У тебя что-нибудь случилось? — спросила она.

— Вот уж действительно, черт возьми, случилось! Ничего хорошего не произошло, — сказал он. — Мне приходится идти сюда, чтобы воспользоваться телефоном. Стоит мне в лаборатории подойти к аппарату, как эти придурки толпой следуют за мной и слушают каждое мое слово. Это выводит меня из себя.

— А почему бы тебе не воспользоваться телефоном в приемной? Там же никого не бывает, — предложила Ким.

— Пробовал. Они и там подслушивают.

— Сквозь стены? — поинтересовалась Ким.

— Мне надо позвонить начальнику проклятого лицензионного отдела университета, — пожаловался Эдвард, проигнорировав замечание Ким. — Этот кретин затеял против меня настоящую вендетту.

Эдвард открыл книжку и начал искать номер телефона.

— Может быть, он просто пытается хорошо исполнять свои обязанности? — спросила Ким, зная, что нарывается на неприятности.

— Ты думаешь, что его работа заключается в том, чтобы травить меня? — закричал Эдвард. — Это просто невероятно! Вот бы никогда не подумал, что этот толстокожий идиот может выкинуть такой трюк. Ведь хватило же ума!

Ким почувствовала, что у нее от страха сильно забилось сердце. Она сразу вспомнила, как он швырял в камин бокал. Она боялась заговорить и стояла молча.

— Ну ладно, — сказал Эдвард. Голос его звучал совершенно спокойно. Он улыбался. — Такова жизнь. Бывают взлеты, бывают и падения.