Книга Повелитель снов - Петр Катериничев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Задача у нас тогда была единая и всеобъемлющая: укреплять обороноспособность страны! И если за стенами института или в столице – туда я время от времени наезжала – проносились какие-то ветры перемен, то внутри, как в зоне, была даже не холодная – ледяная война.
И этот лед был созвучен тому, что скопился торосами и грохотал в моей душе… Я работала как проклятая. Идея была проста и гениальна… «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан…» Красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый… Всем известная формула света. А я – искала формулу тени. И мне было ясно: все бомбы, ракеты, все созданные и создаваемые людьми орудия смерти – ничто по сравнению с громадной силой, что таится в самом человеке… Силой разрушительной или созидающей… Я искала разрушительную. Таков был профиль института.
И отгадка была рядом, но я проводила серии опытов и, кроме бессонницы и нервного истощения, не получала ничего…
А у Бартеневой и Мамонтова родилась дочь. Но… Мир не терпит гармонии любви, как не терпит всего, отличного от оттенков серого… Или это природа так жестоко отомстила считавшему себя почти богом Мамонтову?.. Его ненаглядная Даша умерла родами. И его отношение к родившейся дочери оттого было двойственным… И он запил, опустился… И лелеял свою тоску, как лелеют неудавшиеся люди собственную никчемность… Он пил много, часто, жадно и всегда напивался… А девочка росла сама по себе, вместе с детьми из детского дома… И когда ей исполнилось четыре с небольшим, было всем уже очевидно то, чего не замечал ее отец и ученый муж… Эта девочка – Само Совершенство! Ты понял, о ком я? Ее зовут Аня.
Когда Мамонтов погиб, я испытала странные и смешанные чувства… Все-таки я любила его. Даже таким, какой он стал в последние свои годы. Даже тогда, когда он не замечал меня вовсе… А может быть, именно поэтому. Мир разом словно опустел. И стены института виделись теперь по-другому, и мир вокруг оказался вдруг совсем иным, непонятным, пугающим…
И еще… Кроме совершенной красоты, у Анюты вдруг оказались врожденные способности… нет, не к рисованию даже – к постижению мира людей каким-то особым образом… И – возможность провидеть будущее. Как только я взглянула на ее рисунки – поняла! – это подсказка мне, это то, что я так долго и безуспешно искала…
И отношение к Анюте у меня самой было странным… Она была дочерью той, которая… С другой стороны… Она была просто брошенной сиротой, и ее одиночество словно сближало меня с ней… И как только я поняла, что ее способность предугадывать мир и моя – анализировать – словно созданы друг для друга, она стала мне еще ближе… А порой – я ее просто ненавидела… И вовсе не потому, что она росла абсолютной красавицей… Я сама не дурнушка, но… «не родись красивой, родись счастливой» – не просто слова… Это судьба. Меня бесила лишь ее… непосредственность и то, что… То, над чем я билась годами и так и не могла ни понять, ни почувствовать, она постигала каким-то озарением!
Но неприязнь моя быстро прошла: при том даре, что был у девочки, жизнь ее могла сложиться куда горше любой из самых тупых и недалеких дурнушек… И дар ее помимо прочего – предсказывать с точностью швейцарского хронометра судьбы людей, каких она не только в глаза не видела, но даже не подозревала об их существовании! Людей не простых – но властителей стран и народов или идолов толпы… Такой дар был опасен.
И еще одно она могла… Предвидеть появление каких-то людей в ее собственной жизни! Сначала об этом никто даже не думал… Да и я – догадалась только после того, как увидела тебя воочию… а до этого – ты был просто воображаемым рыцарем на рисунке, что висел у нее в изголовье кровати…
Одно было ясно: после смерти отца она осталась совершенно беззащитна. А тут еще прошел слух, что институт закрывается и всех детей переведут куда-то на юг… И я, пользуясь общей суматохой и сумятицей, – всем ведь было только до себя, как выжить, как приспособиться к этому меняющемуся и словно летящему в пропасть миру, – я подменила ее документы, и она стала как все Найденовы – Эжен, Герман, Морис, Алекс… Она превратилась в Анету Найденову. Да она уже и была ею, и ребята принимали ее за свою! Не знаю, откуда у них такие способности, о них ты уже должен знать хотя бы от Анюты: тайну их появления в институте Мамонтов унес с собой в могилу… Никаких документов по его работам найдено не было.
– Может быть, ему все-таки помогли умереть?
– Может быть. Одно я знаю точно: это сделала не я. Это теперь я знаю точно, как хрупка и зависима жизнь, а тогда…
Альба замолчала, глядя прямо перед собой невидящим взглядом. Прикурила сигарету, нервно выдохнула:
– У человека пять органов чувств. Зрение, слух, обоняние, осязание, вкус. Из них – зрение и слух – важнейшие.
– Еще – интуиция, предвидение, предчувствие, сновидения, грезы…
– Да. Ты прав. Человек – единственное животное на земле, которое живет в вымышленном мире, сотканном из своих представлений о нем… И – из сказок бабушек, прочитанных книг, виденных телепередач, детских наказаний, страхов, кошмаров… Ключ к пониманию проблемы, над которой работала, я нашла в рисунках Анюты. Меня не интересовали люди, меня интересовал фон. И я поняла, что совершила открытие, которое может перевернуть мир!
– Или – уничтожить его…
– Всего лишь – мир людей.
– Всего лишь?..
– Мне часто казалось, что люди – лишние на этой земле.
– Все оттенки серого…
– Да. Ты догадался?
– Это открытие сделано по меньшей мере несколько тысяч лет назад и описано в «Тибетской книге мертвых».
– Я читала эту книгу. И комментарий к ней Карла Густава Юнга. И – что? Описание. Теория. А я – выстроила практику. Я осуществила – сделала сущим – то, что все теории только предполагают!
– Браво.
– Что ты юродствуешь, Дронов? Ты же понимаешь… чего мне это стоило…
– Двадцать жизней. Или – больше?
– Методику я создала три года назад. И два года работала в Центре телекоммуникаций, и мне так хотелось узнать, прожила ли я жизнь напрасно, или… все то, что я навыдумывала, – реальность? Нужно было сделать шаг. И я – его сделала.
В одном из пансионатов собрались преступники. Как их сейчас называют – «авторитеты». А кто тогда – я? Замороченная тоскующая одинокая тетка с бездной комплексов и с расстроенными нервами… Но… Решиться я бы не смогла. И ничего бы не произошло тогда, если бы не случай…
Один из них чуть не наехал на меня на блистающем «хаммере»… Я шла – задумчивая и погруженная в свои мысли, и автомобиль сшиб меня и едва не раздавил насмерть! И – я испугалась! Испугалась дико – вся моя жизнь, все, над чем я работала, может быть перечеркнуто глупой случайностью!
Я сидела на тротуаре, растерянная, подавленная, пораженная этой простой мыслью… И еще – сильная боль в ушибленном колене…
А из чрева машины появился субъект в черном – молодой, раскормленный, самодовольный:
