Книга Рисунки на крови - Поппи З. Брайт

— Ты художник, — ответил шепотом голос, который теперь звучал из глубины его сознания. — Пойди и узнай сам.

Тут реальность мигнула перегоревшей лампочкой.

22

Зах стремительно падал через киберпространство. Ну надо же, оглушенно думал он, компьютер-то мне все-таки был не нужен; чтобы попасть сюда, нужно только выпить чашку кофе и чтобы потом кто-нибудь ударил тебя по голове с такой силой, чтобы глазные яблоки выскочили.

Он падал все быстрее и быстрее — со скоростью света, со скоростью информации, со скоростью мысли. И не было ни сознания, ни личности, никаких пугал из ФБР, никаких Соединенных Штатов, никакого Нового Орлеана или Потерянной Мили, никого по имени Захария Босх. Не было такой штуки, как преступление, не было такой штуки, как смерть. Он чувствовал, как растворяется в бесконечной сети синапсов, чисел, битов. Сеть была сложной, но лишенной эмоций, доступной анализу и логике. И это утешало.

Здесь было так холодно…

Внезапно Заха охватила паника, и он принялся барахтаться, сопротивляясь сети. Нет! Он не хочет здесь оставаться. Он не хочет, чтобы его затянуло, ассимилировало киберпространство, или Птичья страна, или пустота — чем бы оно ни было. Он не желал становиться маленькой частицей большего добра или зла, обтекаемым фрагментом информации, ничего не значащим сам по себе. Он хотел вернуться к Захарии Босху со всеми его хлопотами и противоречиями, проблемами и страхами. Он хотел назад, в свое тело. Он хотел Тревора.

Каждой частичкой оставшейся в нем воли Зах тянулся к пробуждению.

Киберсеть прошила холодная электрическая вспышка. Зах осознал вес своего тела и матрас под ним, почувствовал, как колотится в груди сердце. Его посетила страшная мысль, что сердце только сейчас начало биться снова. Кровь затекала из носовой полости в горло, Зах едва не захлебывался ею. Голова гудела и пульсировала. По ладоням как будто кто-то прошелся наждачной бумагой.

Или все, что он помнил, произошло на самом деле, или это был тот еще трип.

С трудом открыв глаза, Зах увидел, что Тревор сидит па краю кровати и пусто смотрит на противоположную стену. Его спутанные, пропитанные потом волосы струились по голым плечам и спине. Ладони и руки у него все еще были в крови, но шрамы, похоже, закрылись.

В правой руке у него был зажат молоток, поблескивающий от крови и других жидкостей. Зах знал, что Тревор не ударил его: будь эта каша из его мозгов, он бы сейчас уже не дышал. Но что сделал Тревор? Или что, ему кажется, он сделал?

Зах попытался приподняться на локте и тут же почувствовал, как у него мучительно кружится голова. Перед глазами все расплывалось. Он сообразил, что где-то потерял очки.

— Трев? — прошептал он, — Ты в порядке?

Никакого ответа.

— Тревор?

Рука Заха словно приросла к матрасу. Усилием воли он поднял ее на пару дюймов, протянул — казалось, на несколько миль. Его пальцы слегка коснулись бедра Тревора. Плоть казалась на ощупь холодной и гладкой, как мрамор. Кончики пальцев оставили четыре параллельные кровавые полосы на бледной коже.

Надо же было так рассадить руки. Нигде в доме он с собой такого сотворить не мог. Конечно, нет, подумалось ему, это произошло, когда ты упал на тротуар в Птичьей стране, пытаясь смягчить падение, чтобы не выбить зубы о тротуар. Джо тебя толкнул, помнишь?

А если он встретил Джо, то кого видел Тревор?

Он подтащился поближе к Тревору, попытался сесть.

— Тревор, послушай, ты не причинил мне вреда, со мной все в порядке. — Его окатило волной головокружения, грозившего перерасти в тошноту. — Ты в порядке? Что происходит?

Тревор обернулся. Глаза у него были словно две дыры, пробуравленные в леднике, черные выемки, уходящие глубоко в лед. Щеки у него ввалились, лицо казалось изможденным и измученным. И череп словно стремился порвать кожу, чтобы выйти на свет.

— Он меня видел, — произнес вдруг Тревор. — Он меня там видел.

— Кто? Когда?

— Мои отец. — В глазах Тревора появилась искра узнавания, но никакого тепла. Глядеть в эти глаза было как снова падать сквозь пустоту. — Он видел, как я сюда вошел тон ночью. Он говорил со мной.

О Боже, подумал Зах. Дурной трип. Дурной, дрянной трип.

— Где ты был? — осторожно спросил он.

— В Птичьей стране.

Конечно. Где же еще?

— Нет, я хотел сказать… — Что, черт побери, он хотел сказать… — Я хотел сказать, где ты был в пространственно-временном континууме? В каком времени ты был?

— В этом доме. В ту ночь. Я видел мать мертвой. Я видел брата мертвым. Потом я пришел в эту комнату, и Бобби был жив — сидел на кровати, решая, убить меня или нет. Он видел меня, говорил со мной и решил, что он не может этого сделать. Это все моя вина.

— Не понимаю. Ты хочешь сказать, что проснулся и отговорил его?

— НЕТ! Он увидел меня таким, каков я есть СЕЙЧАС! Он говорил СО МНОЙ ТЕПЕРЕШНИМ, потом пошел и ПОВЕСИЛСЯ! ПОГЛЯДИ! РАЗВЕ ТЫ НЕ ВИДИШЬ? — Тревор неистово взмахнул молотком. Крохотный кусочек заветрившегося мяса упал на уже и так окровавленную губу Заха. Сжавшись у стены, Зах тайком отер его.

— Он говорил с тобой в возрасте двадцати пяти лет?

— Да.

— Его преследовал твой призрак.

— Да.

— Дерьмо.

В голове Заха начинало немного проясняться. В словах Тревора была определенная логика. Заху пришла на ум петля, компьютерная программа, созданная с тем, чтобы повторять набор инструкций до тех пор, пока не будет удовлетворено определенное условие. До сих пор Зах предполагал, что, дома с привидениями, если они существуют, могут действовать приблизительно по такому же принципу. Эта теория родилась у него на основе большинства знаменитых историй о привидениях Нового Орлеана: призрак там обычно появлялся в одном и том же месте и раз за разом повторял одни и те же действия — например, указывал на то место, где похоронены его кости, или заставлял свою отрубленную голову катиться вниз по лестнице.

Эта мысль почему-то все еще казалась здравой. Программа была чертовски сложной, но, может быть, Тревору удалось разорвать петлю.

Капля крови приземлилась на груди Заха, скатилась волнистой линией меж ребер. Потом Тревор наклонился и осторожно приложил головку молотка к лицу Заха. Он обвел ею линию Захо-вой скулы, погладил гвоздодером подбородок. Металл казался холодным, слегка шероховатым и омерзительно липким. Лицо Тревора было возвышенным, почти экстатичным.

— Трев? — негромко спросил Зах. — Что ты делаешь?

— Готовлюсь.

— К чему?

— К загадке плоти.

Что бы это ни означало.

— Ладно: Я тебе помогу, если хочешь. Но не мог бы ты положить молоток?