Книга Помоги другим умереть - Елена Арсеньева

«Да, – подумала Женя, пытаясь бытьсправедливой, – ее где-то, как говорит Грушин, можно понять! В концеконцов, я ведь и сама не выдержала точно такой же безнадежности. Правда, речьне шла о жизни и смерти… Хотя почему? И у шаристов бывают аварии – реже,кстати, чем у автомобилистов, но бывают же».

И все-таки это было другое дело – совсемдругое! У Галины оставалась любовь Олега. Она была уверена в этой любви! А уЖени такой уверенности в любви Льва никогда не было. Судя по сегодняшнему дню,напрасно? Ее передернуло.

– И что было дальше?

– Дальше?

Грушин закурил.

– Дальше… он опять чуть не умер, потому чтоэто и оказалось тем самым потрясением. Галина очень испугалась, хотела вернуться,но он не согласился. А сам выжил – как я понимаю, из вредности. Сначала-тонаверняка хотел, чтобы она пожалела, что так поспешила. Но постепенно все этозабылось, утихло.

– Думаешь, забылось?

– Забылось, – твердо кивнулГрушин. – Тебе может показаться странным, но Олег и в самом деле мойлучший друг, хоть мы живем в разных городах и редко видимся. А может быть,именно благодаря этому можно иногда настежь открыть душу… Иногда это нужно. Ион мне однажды сказал: «Я просто вырвал ее из сердца. Благо теперь ононаполовину механизм и проделывать этакие механические манипуляции стало гораздосподручнее». И я поверил.

Конечно, он привыкал к жизни довольно долго.Но привык наконец. И решил: в конце концов, угроза внезапной смерти висит надкаждым человеком, я, мол, никакой в этом смысле не уникум. А жить едва дыша –такая скука! Он не бережет ничего – только сердце.

– То есть как?.. – начала было Женя.

– Не притворяйся, что не понимаешь, –перебил Грушин. – Я знаю: единственное, чего он боялся в жизни, – этополюбить снова. Можешь себе представить, как виснут на нем женщины!

«Могу…»

– И он их отнюдь не сторонится, –беспощадно продолжал Грушин. – Черт его знает, может быть, он все времякак бы доказывал себе, что Галина много потеряла, расставшись с ним? Не знаю, однакоэто был еще тот гангстер… Я его как-то предостерег, а он мне этакжизнерадостно: «Ты что? Мне же нужно спортом заниматься, укреплять сердечныемышцы. Так вот это – самый лучший спорт! Главное, чтоб женщина снова невыстрелила в сердце. Но, по-моему, этой опасности для меня больше несуществует. Во всяком случае, я ни разу не встретил женщины, от которой не смогбы уйти». Но, ты понимаешь…

Черт! – Грушин стукнул кулаком порулю. – Черт же меня дернул послать тебя в Хабаровск! Главное, я сразупонял, что дело швах, когда Олег меня впрямую про тебя спросил. Как я понял, тыбуквально только что приехала. Я мог бы соврать, но почему-то сказал правду:мол, между нами ничего нет. Он сказал: «Спасибо тебе» – и положил трубку. Такчто… – Грушин попытался усмехнуться. – В общем, произошла эта самаяроковая встреча. Получается, для тебя тоже, да?

Женя кивнула.

– Только не говорите мне про какую-нибудьлюбовь с первого взгляда! – с неожиданной злостью буркнул он.

Женя опять кивнула.

– Жаль, – после паузы сказал Грушин. –Мне правда жаль, что все так получилось. Черт же принес этого летающего Льва.Хорошо хоть, у вас с Олегом это не очень далеко зашло, вы мало знаете другдруга. Ничего, как-нибудь переживете все.

Женя промолчала, только откинулась на спинкукресла. Показалось, в грудь ударили чем-то острым.

– Но ведь мы должны были… – хриплопробормотала через некоторое время. – К Аделаиде…

– Ты про засаду, что ли? – уныло вздохнулГрушин. – Какая, к черту, теперь засада? Один в поле не воин. Я истреляю-то… У меня основная надежда была на Олега. Ну что же, я понимаю, бываютв жизни минуты, когда кажется, будто все рухнуло! Я пытался его остановить,хотя бы сказать, мол, ты представления не имела, что Лев нагрянет. Да где там…Он и не слышал ничего. Прошел сквозь меня, как сквозь стену.

– Но его вещи у тебя! – в последнемпроблеске надежды воскликнула Женя. – Он должен заехать за ними, ты емускажешь…

– Жень, ты его пять дней знаешь, а я – большедесяти лет. Вещи! Какие вещи? Да брось ты! Олег такой человек… Он не оглядывается,когда уходит. Он с Галиной прожил больше пяти лет и то не оглянулся, а тут… иеще, главное, какая ситуация пошлая! Муж из командировки вернулся – в смыслелюбовник. Как в анекдоте. Хоть в окошко прыгай!

Она ничего не сказала – сил больше не было.

Пошел дождь, по стеклу зазмеились капли.Грушин включил «дворники» и нагрев, потому что стекла начали запотевать.

– Ну ладно, – сказал наконец,оборачиваясь к Жене и глядя на нее с откровенной жалостью. – Мне надо ехать.Аделаиду мы сами подставили – сами и должны ее выручать. Полчаса, правда,потеряли, но я наверстаю в пути. Этот тип туда до ночи не сунется, я уверен.Приеду, объясню ситуацию, заберу ее оттуда. Поживет пока хоть у меня.

– Лучше у меня, – разомкнула губыЖеня. – У тебя тесно.

– Там же… – начал было Грушин, но тотчаскивнул: – Ясно. Ох, Женька, подумай… Что же всех-то терять? Ну ладно, молчу.Тогда поехали, раз ты так решила!

«Фольксваген» вывернул на шоссе.

Женя закрыла глаза. Ей никуда не хотелось ехать,но возвращаться было еще хуже. Кругом одни трещины, провалы, темные ямы…«линзы», вроде той, куда провалился несчастный Иван, чтобы вернуться на белыйсвет другим человеком, убийцей. Та старая история задела всех, кто к нейприкоснулся, и продолжала бить без промаха через много лет. Что-то вродеусыпальницы Тутанхамона. «Смерть быстрыми шагами настигнет того, кто нарушитпокой фараона» – медная табличка с этими словами была якобы найдена археологамипри входе в усыпальницу. Вскоре лорд Карнавон, который удостоился чести первымвойти в гробницу и зреть сокровища фараона, скончался от воспаления легких. Иначалось… Каждый, имевший хотя бы самое отдаленное отношение к легендарнымраскопкам, умирал. Кто-то скончался от кровоизлияния в мозг, кто-то выбросилсяиз окна, повредился в рассудке, погиб в автокатастрофе, умер от сердечногоприступа или по неизвестным причинам, стал жертвой паралича, в лучшем случае –сломал ногу. Так и здесь. Не только прямые участники спектакля убиты илипострадали – даже отдаленные! Эмма, например. О ней самой и говорить нечего.Даже Лев! Ну, он-то не пропадет. А Олег?

– Спишь? – спросил Грушин. – Аправда, поспи, успокоишься немного.

Женя взглянула в окно.