Книга Тихий сон смерти - Кит МакКарти

— Где? — Елена присела в постели, ее сон как рукой сняло.

— На Роуне.

Розенталь разъяснил Бобби, что негоже девочке быть столь неблагодарной — уж он-то знает толк в сексе, как никто другой. Малышка быстро оценила его аргументы, но все равно продолжала выказывать признаки недовольства: распустила нюни, расхныкалась и вообще выглядела мрачнее тучи. Хорошо хоть перестала обзывать своего учителя всякими нехорошими словами.

Розенталь в очередной раз наполнил ее бокал шампанским и, усевшись на кровать рядом с Бобби, принялся наблюдать за ней. Она опустошила бокал одним глотком, и Розенталь неодобрительно покачал головой. Этой глупышке еще многому предстояло научиться, прежде чем у нее появится вкус к настоящей жизни.

— Хочешь остаться на ночь? — спросил он. — Или вызвать тебе такси?

Бобби хлюпала носом. Даже с заплаканными глазами и размазанной по лицу косметикой она выглядела милашкой. Если бы не ее симпатичная мордашка, он вряд ли обратил бы на нее внимание в баре.

— Я лучше пойду, — промямлила она.

Он кивнул, подошел к телефону и вызвал такси. Провожая Бобби, он протянул ей две стофунтовые купюры. Бобби попыталась было отказаться, но прочитала в глазах Розенталя, что делать этого не стоит, взяла деньги и выскользнула за дверь.

Оставшись один, Розенталь выключил в комнате свет, вернулся в постель и принялся ждать. Если он что и умел в этой жизни, так это ждать. Он ждал долго, ждал годами — вот главное, чему его научила служба. Тот, кто не умеет ждать, не задерживается там надолго, потому что именно в тишине ожидания ведется подготовка, именно так планируются операции, но самое главное — в такие периоды выковываются холодный ум, железная воля и выносливое тело.

Проявлять терпение, хранить молчание. Его учили, что для солдата это самые важные качества. Стрелять не целясь, убивать хладнокровно, не испытывая при этом никаких чувств, воспринимая убийство как часть своей работы, выживать в экстремальных обстоятельствах — это, конечно, необходимо, но все эти навыки ничего не стоят без умения ждать и способности хранить молчание, когда оно на вес золота.

Комната вобрала его в себя, окутала темнотой и превратилась в пустоту, в ничто — в четыре голые стены, где не было слышно даже его дыхания.

Его отец умер молодым, но все равно слишком поздно. За шесть лет, которые Розенталь прожил с ним, он успел увидеть и навсегда запомнить достаточно, чтобы не сожалеть о его смерти. Отец был человеком крайне жестоким и обожал насилие, чего Розенталь никогда не мог ему простить. В определенных ситуациях жестокость необходима, но упиваться ею, получать удовольствие от чужой боли нельзя. Насилие — это средство, но никак не цель.

Он не считал себя исключительным ребенком. Возможно, более сдержанным, более сосредоточенным, но не озорником и уж тем более не хулиганом. Учился превосходно, в спорте неизменно был первым. Вступил в армию, потом в спецслужбы — быстро, не прилагая к этому каких-либо особенных усилий. Жизнь текла сама собой, единственным эпизодом, несколько выбившим Розенталя из колеи, стала его собственная смерть на пятом году службы — его убили наемники на Ближнем Востоке. Но прошло совсем немного времени, и это обстоятельство оказалось очень даже удобным. Нельзя сказать, что в армии ему жилось плохо, однако формальная смерть обернулась для Розенталя приятным сюрпризом — сам того не желая, он получил полную свободу, такую, о которой никто другой не мог даже мечтать. В результате Розенталь сделал быструю карьеру «чистильщика», если так можно назвать его нынешнюю работу, и репутация надежного профессионала приносила ему достойное вознаграждение. Даже правительство Ее Величества находило, что этот несуществующий «некто» весьма полезен.

Задание по прикрытию «ПЭФ» стало для Розенталя логичным продолжением его недолгой работы по проекту «Протей» в качестве консультанта по безопасности. Как водится, когда все пошло наперекосяк, все шишки посыпались на него.

Было бы намного легче, если бы информация, на которой основывалась вся операция, была проверенной. На протяжении своей карьеры Розенталь не раз попадал в ситуации, когда ему приходилось спасать положение и «зачищать» ошибки напортачивших ученых. Из-за подобных мудаков он потерял немало хороших товарищей — все эти горе-ученые не стоили даже мизинца любого из них. В истории с «ПЭФ» все пока шло более-менее гладко. Операция близилась к завершению. Оставалось кое-что подчистить, и все, дело будет сделано.

Главное — выждать. Если нужно — сидеть в засаде дни, недели, месяцы. Возможно, годы. Чтобы в нужный момент…

Розенталя начинало медленно клонить в сон.

В кармане пиджака завибрировал телефон. Бесшумно протянув руку к стулу, он одним движением достал его и ответил «да» прежде, чем сигнал вызова повторился.

Передвижение. Объекты Ф и А. Направляются на север.

— Докладывать каждый час.

Он положил телефон на стул. Ну вот. Лед тронулся.

Оценив ситуацию, Розенталь решил, что может позволить себе час сна, прежде чем примет руководство действиями подчиненных. Он закрыл глаза и моментально уснул.

Но тут же непонятно откуда возникшая мысль заставила его проснуться. Какое сегодня число? Он потерял счет дням, но быстро подсчитал, что вчера было двадцатое, значит, сегодня двадцать первое, а стоявший у изголовья кровати будильник подсказал, что двадцать первое наступило два часа сорок пять минут назад.

Не лучшее время для телефонного звонка, но лучше его сделать сейчас, возможно, потом у него не будет на это времени.

Розенталь поднялся с постели, оделся, бесшумно выскользнул на улицу и зашел в будку телефона-автомата. Оттуда он совершил ставший уже традиционным ежегодный звонок, чтобы поздравить мать с днем рождения и заверить ее, что она все еще не одна.

Утренний телефонный звонок развеял приятные сны Беверли. Проснувшись, она обнаружила, что лежит в постели одна, и действительность окрасилась для нее отнюдь не в радужные тона. Такова жизнь: ночные радости неизменно сменяются утренним одиночеством.

— Да, слушаю.

— Беверли? Это Джон Айзенменгер. Мы в Карлайле, на пути в Шотландию. Я подумал, лучше, если вы будете в курсе.

— Что вы там забыли?

Айзенменгер ответил уклончиво:

— Может я, конечно, ошибаюсь, но решайте сами. В любом случае, это наш единственный шанс.

Тогда не ошибайся.

— Но вы все взвесили?

— Послушайте, сейчас я не могу вам всего объяснить. Просто мне, кажется, удалось вычислить место, где он мог бы прятаться.

Беверли верила в детективные способности Айзенменгера, а потому не стала с ним спорить.

— Если будет что-нибудь новое, я сообщу, — коротко сказала она.

— И мы тоже, — прозвучало в ответ.

Путешествие оказалось долгим и утомительным. До Карлайла они добрались без приключений и сравнительно быстро, но за ним дороги стали уже, и на въезде в Глазго они попали в плотную пробку. И хоть позднее количество машин на дорогах заметно поубавилось, сами дороги становились все более разбитыми и от широкого двухполосного шоссе остались одни воспоминания. Лето еще не наступило, но даже в это время года шотландское высокогорье, казалось, привлекало туристов не меньше, чем надоедливую мошкару. Погода тоже не радовала, впрочем, Айзенменгер и Елена на отдых и не рассчитывали. В первые часы их пребывания в Шотландии небо заволокли низкие облака, потом начался отвратительный затяжной дождь, и к тому моменту, когда машина доктора подъезжала к Форт-Уильяму, хляби небесные разверзлись окончательно.