Книга Манускрипт всевластия - Дебора Харкнесс

— Для начала неплохо бы Диане сделаться наконец из жалкого человечишки ведьмой, — перешла она к сути дела. — Женщины де Клермонов сами защищают себя.

— Я позабочусь о ней, — ощетинился Мэтью.

— Вот почему ты всегда проигрываешь в шахматы, — погрозила пальцем она. — Сила королевы, как и сила Дианы, почти безгранична, а ты защищаешь ее, ставя под удар себя самого. Но здесь у нас не игра, и слабость Дианы может нам дорого стоить.

— Не трогай ее, Изабо. Я никому не позволю ее переламывать.

— А разве она, притворяясь человеком, не переламывает себя? — красноречиво фыркнула мать. — Она ведьма, ты вампир — вся каша заварилась как раз из-за этого. Как может ведьма, у которой достало храбрости тебя полюбить, бояться собственной силы, mon cher?[53]Да ты бы растерзать ее мог — и те, кто явится сюда, узнав, что ты сделал, тоже на это способны.

— Она права, Мэтью, — вставила я.

— Пойдемте в дом — ты замерзла, — решил он. — Поговорим сначала об Оксфорде, а потом уж перейдем к магии.

— Я тоже должна кое-что тебе рассказать. — Теперь самое время раскрыть часть наших секретов, думала я — например, то, что я в любой момент могу превратиться в бурный поток.

— У тебя будет на это время, — сказал Мэтью, ведя меня к замку.

Марта стиснула его в объятиях так, точно он вернулся с войны, и усадила нас всех перед жарким огнем в гостиной.

Мэтью, пока я пила чай, то и дело прикасался ко мне — клал руку на колено, разглаживал свитер на плечах, поправлял выбившуюся прядь. Как будто возмещал то, чего лишился за время нашей короткой разлуки. Я начала свои расспросы хитро — спросила, как прошел перелет, и только потом свернула на Оксфорд.

— Маркус и Мириам были в лаборатории во время попытки взлома?

— Да, были. — Мэтью выпил вина, которое подала ему Марта. — Но им ничего не грозило, поскольку воры далеко не прошли.

— Слава Богу, — тихо сказала Изабо, глядя в огонь.

— Что им, собственно было нужно?

— Информация о тебе, — неохотно сознался Мэтью. — В твою квартиру при Нью-колледже они тоже проникли.

Так. Одним секретом меньше.

— Фред в ужасе. Сказал, что колледж врежет в твою дверь пару новых замков и поставит на лестнице камеру наблюдения.

— Фред ни при чем. В начале учебного года достаточно пройти мимо портье уверенным шагом, имея на себе шарф данного колледжа, — всех новых студентов он знать не может. Но что там взять-то, в моей квартире? Черновики? — Да нет, это смешно. Зачем взломщику историческая алхимия?

— Черновики у тебя с собой, в ноутбуке. — Мэтью чуть сильнее сжал мою руку. — Взломщики искали не их — они перевернули вверх дном твою спальню и ванную. Мы думаем, что они охотились за образцами твоей ДНК — волосами, частицами кожи, обрезанными ногтями. В лабораторию им проникнуть не удалось, поэтому они пришли к тебе на квартиру.

Я попыталась высвободиться, не желая показывать, что от этого известия меня проняла дрожь.

— Помни: ты не одна, — сказал Мэтью, не отпуская меня.

— Стало быть, это не просто воры. Это иные, знающие про нас с тобой и про «Ашмол-782».

Мэтью кивнул.

— Вряд ли они что-то нашли, — заявила я. — Мать с детства учила меня чистить щетку для волос перед уходом в школу, а волосы спускать в унитаз. И ногти тоже.

Мэтью опешил, но Изабо, похоже, нисколько не удивилась.

— Я все больше жалею, что так и не познакомилась с твоей матерью, — сказала она.

— Ты не помнишь, что она говорила при этом? — спросил Мэтью.

— Смутно. — Утром и вечером я сидела на бортике ванны, наблюдая за мамой. Я нахмурилась, стараясь вспомнить давно забытое. — Я кружилась, считая до двадцати… и что-то произносила.

— Хотелось бы мне знать, что было у нее на уме. Ногти и волосы содержат много генетической информации.

— Мать, как известно, была провидицей — и Бишоп к тому же. Наша кровь здравого рассудка не гарантирует.

— Твоя мать не была сумасшедшей, Диана, — вмешалась Изабо, — и твоя наука, Мэтью, далеко не все объясняет. Чародеи издревле верили, что волосы и обрезки ногтей имеют большую силу.

Марта согласилась с ней, мимически сетуя на невежество молодежи.

— Ведьмы пользовались ими при заговоре, — добавила Изабо. — К примеру, для приворота.

— Ты же говорила, что не была ведьмой.

— Я знала многих из них. Ни одна не оставила бы на виду свои ногти и волосы из страха, что ими воспользуется другая.

— Мать мне об этом не говорила. — «Интересно, какие еще у нее были секреты?»

— Матери, как правило, не спешат открывать детям некоторые истины. — Изабо взглянула на сына.

— Так кто же эти воры? — спросила я, вспомнив про ее список.

— В лабораторию хотели проникнуть вампиры, но насчет твоих комнат полной уверенности нет. Маркус думает, что вампиры работали там вместе с чародеями, а по моей версии чародеи провернули это дело одни.

— Ты из-за этого так рассердился? Потому что они вторглись на мою территорию?

— Да.

Значит, мы вернулись к односложной системе? Я ждала продолжения.

— Вторжение на собственную землю или в лабораторию я бы еще стерпел, но не могу быть спокоен, когда кто-то угрожает тебе. О твоей безопасности я забочусь на инстинктивном уровне. — Мэтью взъерошил волосы так, что они встали дыбом.

— Я не вампир и ваших правил не знаю — придется тебе объяснить, как это работает. — Я пригладила его черную гриву. — Ты решил не бросать меня потому, что кто-то вломился ко мне в квартиру?

Мэтью тут же взял в руки мое лицо.

— Дополнительных стимулов мне не требовалось. Ты сказала, что полюбила меня, когда чуть не врезала мне веслом, а я тебя — еще раньше. — Я еще не видела его таким беззащитным. — Когда ты колдовским способом достала книгу с библиотечной полки. Ты обрадовалась и тут же почувствовала себя виноватой.

— Я вас оставлю. — Изабо было неловко видеть откровенную влюбленность своего сына. Марта тоже подалась к двери — на кухне у нее, несомненно, готовился пир из десяти блюд.

— Нет, Maman. Ты еще не все слышала.

— Значит, дело не только в конвенции. — Изабо снова опустилась на стул.

— Между иными, особенно между вампирами и чародеями, всегда были трения. То, что мы с Дианой сделали их особенно явными, всего лишь предлог. Конгрегацию по-настоящему беспокоит не это.

— Перестань говорить загадками, Мэтью. Терпения моего больше нет.

Мэтью виновато посмотрел на меня и начал рассказывать.