Книга Ветер перемен - Андрей Колганов

– Эти же все разворуют! – негодующе возразила Лида.

– Все – не разворуют! – не соглашаюсь с ней. – Но воровать, конечно, будут. И чтобы разворовали поменьше, надо поднять государственные закупочные цены на золото, заметно улучшить снабжение старателей и, разумеется, ужесточить контроль. В конце концов, пусть что-то и украдут…

– Как это – пусть?! – взвивается моя собеседница. Да, служба в ЧК прививает определенный угол зрения…

– А вот так – пусть! – настаиваю я. – Лишь бы росла сдача золота государству. Это гораздо важнее возможной утечки части золота на сторону! – А в голове вдруг щелкнуло: алмазы в Якутии, притоки Вилюя… Но кого и как в этом убедить? Ладно, пока в сторону. Но зарубочку на память оставим. – Что-то мы немного отклонились, – ухожу от темы, вызывающей такое раздражение моей любимой. – Почему я считаю важным пробиться с этими предложениями наверх до съезда? Потому что появляются признаки формирования новой оппозиционной фракции в партии. И в моей истории так было, и сейчас наблюдения Лазаря Шацкина на прошедшей партконференции говорят о том же самом. А главным коньком этой оппозиции, похоже, будет тезис о «недооценке кулацкой опасности». Так, вместо того чтобы бодаться с оппозицией по вопросу, кто чего недооценивает, надо ответить крикам о кулацкой опасности конкретным планом кооперирования крестьянства, который выбьет почву из-под ног кулака.

– А-а, вспомнил-таки о кулаке! – назидательно произнесла Лида. – А говорил – не в нем дело!

– И сейчас скажу: дело прежде всего в том, чтобы обеспечить индустриализацию. Кулак пока не настолько силен, чтобы его пугаться. Если же программа создания крупных обобществленных хозяйств на основе кооперации будет успешно выполняться, мироедам уже не останется места. Даже еще не объединив всех крестьян в колхозы, наша кооперация, крепко встав на ноги, заменит кулацкие кабальные ссуды и отработки за долги беспроцентным кредитом маломощным единоличникам. И тогда этих шкурников удастся одолеть безо всякого раскулачивания: им попросту некого будет эксплуатировать. Так что – либо пусть живет, как простой единоличник, либо пусть идет работать в коллектив.

Мы оба на какое-то время замолчали, каждый по-своему переваривая все, что тут было говорено.

– Ты еще поминал о том, что на индустриализацию деньги надо будет найти, – вдруг прервала молчание жена.

– Да, с деньгами будут сложности, – нервно покусываю губы. – Бюджет, чую, затрещит по всем швам. Некоторые ретивые товарищи уже сейчас поговаривают, что надо налечь на продажу водки.

– Что-о-о?! – Лида чуть ли не зашипела змеей.

– Логика у них простая: народ все равно пьет. Водки нет – самогонку гонит. А если дать ему вместо самогонки водку, то в смысле питья ничего не переменится, зато в бюджет денежки капать будут.

– Ни за что нельзя водку разрешать! – категорически отрезает моя комсомолка (тьфу, опять забыл – кандидат в члены РКП!). – Народ от пива и вина спивается, а если еще водку добавить!.. – Она махнула рукой.

– Тут сплеча не руби, – возражаю ей, – в доводах сторонников водочной торговли свой резон есть. Простым запретом дело не решается. Самогонка и сейчас едва ли не повсюду из-под полы идет. Другое дело, что просто бросить водку в массу – тоже не дело. Ущерб от пьянства колоссальный, и неизвестно, что выгодней – отказаться от водочных доходов или иметь «пьяный бюджет», опустошающий карманы рабочих семей. За пьянством идут прогулы, хулиганство, болезни, рост преступности – а все это тоже в копеечку встанет.

– Тебя не поймешь: и так нехорошо, и этак не здорово, – морщит нос Лида.

– Так на самом деле все непросто, – соглашаюсь с ней. – Как вытеснить самогон водкой, но при этом не допустить пьяного разгула? «Сухой закон» – это ведь явный самообман. Пробовали ведь в империалистическую, а толку? Но вот что непременно нужно сделать, помимо, разумеется, ведения постоянной антиалкогольной кампании всеми силами агитации и пропаганды: прежде всего ограничить продажу водки. Не продавать ее в рабочее время, в выходные и праздничные дни, в дни выдачи получки. Потом, ограничить права тех, кто систематически пьянствует, – например, не выдавать им на руки зарплату, а выдавать семье. При отделениях милиции ввести пункты для отрезвления уличных выпивох. На хозрасчете! Кто хулиганит по пьянке – тех стоит и под административный арест на недельку-другую подвести. Самых злостных – временно изолировать на предприятиях с особым режимом, исключающим употребление спиртного. Резко ужесточить наказание за вовлечение несовершеннолетних в пьянство. Вот как-то так.

– Это все полумеры! – Лицо раскраснелось, глаза сверкают… – Водку надо рубить под корень!

Ну прямо юная валькирия. И как такую не поцеловать?..

Сами понимаете, на этом наша дискуссия неизбежно закончилась, и мы ненадолго вернулись к политике лишь под ночь, когда вернулся задерживающийся допоздна на работе Михаил Евграфович. Всегда очень сдержанный в оценке действий руководства, нынче он заговорил в совсем не свойственной ему манере:

– Зиновьев совсем закусил удила! Он подталкивает китайских товарищей к борьбе против руководства Гоминьдана. Идея открытого выступления КПК против Гоминьдана не нашла поддержки даже у него, – но, думаю, лишь потому, что наш Гриша просто трусоват и боится взять на себя ответственность. Однако он систематически инструктирует Бородина таким образом, что я не удивлюсь, если в один прекрасный момент гоминьдановцы решат избавиться от коммунистов. Пока все сглаживалось хорошими личными отношениями Бородина с покойным Сунь Ятсеном и с Чан Кайши, но нельзя же надеяться на это до бесконечности! Чан уже стал проявлять беспокойство, а ведь за ним военная сила… – Михаил Евграфович был явно расстроен, даже не притрагиваясь к разогретому Лидой ужину.

– Что же, в ЦК не понимают опасности такого курса? – интересуюсь у своего тестя.

– В том-то и дело, что не понимают! – всплеснул руками Лагутин. – Они специфики положения в Китае не знают толком и мыслят по шаблону да ориентируются на реляции Бородина.

– Неужели трудно поставить перед собой вопрос: что нам выгоднее? Лояльный к СССР Гоминьдан или раздувание гражданской войны в антиимпериалистическом лагере, да еще и с весьма призрачными шансами для коммунистов?

– Виктор Валентинович! Вот вы, хотя и не специалист по Китаю, но мыслите весьма здраво. У нас же, в Коминтерне, таких разумных голов не хватает. А кто и мыслит здраво, так предпочитает молчать, чтобы не ссориться с начальством! Как я, например… – добавил он уже тише.

– Ладно, Михаил Евграфович, война войной, а обед по расписанию. Ешьте ужин: зря, что ли, ваша дочка старалась? – пытаюсь отвлечь его от грустных мыслей.

– Война войной, а обед по расписанию? Интересная фраза, – качнул головой отец Лиды. – Ну уговорили, поесть действительно надо, а то живот подведет. – С этими словами он перешел к ужину, не без аппетита поглощая снедь, выставленную Лидой. Я же, сдерживая улыбку, произнес про себя: «И на сем Шахерезада прекратила дозволенные речи».