Книга Приговор приведен в исполнение - Сергей Зверев

– Скажи Дробину, чтобы ничего не трогал!

– Поздно.

– Что значит поздно?

– Он уже нащупал детонатор, – объяснил Вовка.

Снова молчание.

Вдруг откуда-то со стороны дворца ударила пулеметная очередь.

– Здесь становится горячо! – прокричал в микрофон Святой.

– Скоро будет совсем жарко, – раздался в эфире голос Паши.

– Дробин, ты?! Доложи обстановку!

– Заряд офигительный. Спущен в шахту прямо под дворцом. Доставлен недавно, как я и думал. Несколько детекторов, реле…

– Это что такое? – уточнил Святой.

– Херотень, одним словом, всякая, – встрял Гуляй.

– Они еще не успели смонтировать, – объяснил Паша, внимательно копаясь внутри бомбы. – В идеале, все должно было бы взлететь на воздух, как только мы открыли стрельбу. Основной детонатор настроен на радиосигнал. В принципе я могу попробовать его отключить.

– Пашка, ты уверен, что в состоянии справиться с бомбой?

– Нет, – честно признался Дробин. – В этом деле никогда нельзя быть полностью уверенным. Но если мы сейчас оставим ее здесь, тот, кто все это придумал, простым нажатием кнопки отправит на тот свет и нас, и дворец со всей охраной!

На рассуждения времени не оставалось. Святой должен был попасть во дворец. Разгадка головоломки, которую подбросил ему Эмир, таилась там. Встретить самого Эмира Святой больше не надеялся.

Пока Пашка, подсвечивая себе фонариком, возился над цветной абракадаброй проводков, микросхем и чипов, Гуляй поднялся по узкому коридору к выходу из бункера. Внезапно он остановился на последней ступеньке и оглянулся. Далеко внизу тускло мерцал лучик света от Пашкиного фонарика. Вовка отчетливо слышал, как бешено колотится сердце под бронежилетом. В горле запершило.

Гуляй раньше и не представлял, как тяжело совершить предательство. Ему вдруг стало по-настоящему страшно. Вовка еще с Москвы пытался приучить себя к мысли, что Святой и Дробин должны умереть. И дело не только в деньгах, заплаченных за их смерть. Вряд ли Гуляй сам смог бы объяснить те чувства, которые толкали его на убийство друзей. Здесь, во мраке подземного коридора, он попытался в последний раз разобраться в лабиринте собственной души.

«Зачем я это делаю? – подобно Святому спрашивал себя Гуляй. – Что хочу доказать? Кому?»

И не находил ответа. Но ответ имелся, и он был совсем рядом.

Вовка всю жизнь закалял свою волю, выковывая несгибаемый хребет, стальное «Я». Он ненавидел страх в любом проявлении. Боль, угрызения совести, неотвратимость расплаты – вот составные человеческих слабостей. Люди многословны и сентиментальны. Что значит не бояться умереть, когда ты при жизни скован условностями. Предательство – одно из них. Редко у кого хватает сил перешагнуть через дряблое сюсюканье о верности и чести. А все опять же из-за чего? Из-за страха! Гуляй собрался предать друзей, так как с детства ему вдалбливали, будто это самое низкое и подлое, на что способен человек. Вдалбливали до тех пор, пока он не захотел попробовать предать, чтобы убедиться, что для него нет ничего невозможного.

И все-таки Гуляй не решался переступить порог бункера. И тут он услышал голос Святого:

– Поднимайтесь наверх! Гуляй, слышишь? Сразу за оранжереей направо. Наши приятели, кажется, очухались. Обложили меня со всех сторон! Буду очень признателен, если вы с Дробиным бросите ковыряться в дерьме и поднимете ваши задницы к дворцу.

– Есть! – коротко, по-военному ответил Вовка.

Не оглядываясь, он решительно сделал шаг вперед. Навалившись всем телом на тяжелую металлическую дверь, Гуляй закрыл за собой выход из бункера и захлопнул замок. Теперь пора было идти к Святому.

Над Волчьим углом медленно поднималось солнце. Его самого еще не было видно за хищным оскалом гор, когда первые солнечные лучи полоснули скалы, отделив землю и небо друг от друга. Звезды, застигнутые врасплох, задрожали и исчезли. И только одна, самая яркая, тихо догорала, пока не превратилась в облако на голубом шраме горизонта.

В это утро над долиной поднимались черные мертвые облака. Раскаты выстрелов гулким эхом отдавались среди скал.

Святой прицелился, потянул за спусковой крючок онемевшим пальцем и, не тратя ни секунды на то, чтобы проверить, попал или нет, сделал выпад вправо. Он знал, что попал. Такая уверенность дается не каждому. В то же мгновение в потолок ударило несколько шальных пуль, осыпав Святого снегопадом из штукатурки и кусков бетона. На гладкой когда-то стене теперь зияли глубокие выбоины. По узкой крыше дворца, балансируя на полусогнутых ногах, к башенке с куполом торопились несколько боевиков. На их похожих, небритых лицах выделялись вспученные белки глаз и вопящие рты. Криками нападавшие ободряли себя, стараясь прогнать ужас перед тем страшным человеком, который спрятался в башне. На ступеньках дворца, словно дохлые мухи, валялись тела погибших.

Внезапно один из боевиков нервно взмахнул руками, прогнулся, выдал в воздухе па и рухнул на землю. Остальные тут же плашмя повалились на крышу, жаля автоматными очередями невидимого врага. Святой, нервно морща лоб, терпеливо ждал, когда поднимутся остальные. При всем кажущемся преимуществе подобной позиции он ощущал себя загнанным в угол зверем. Новость о найденной в бункере бомбе не давала ему покоя. Кому-то было очень нужно, чтобы дворец Эмира взлетел на воздух вместе со Святым!

– Командир, я в оранжерее, – прорезался сквозь треск в наушниках голос Гуляя. – Выходи встречать.

– Возьми чуть правее, – приказал Дмитрий. – Иди напролом через главный вход! Пусть Пашка прикрывает.

– Дробин остался в бункере!

– Черт! – выругался Святой.

Он знал, что Пашка бомбу не оставит, потому что это Дробин, упорный и упрямый, как козел, и потому что сейчас от него зависели их жизни! Дмитрий прекрасно знал и другое: у Пашки совсем нет времени, чтобы разобраться в дьявольском механизме. А если детонатор все-таки активизируют и начнется обратный отсчет, Дробин не успеет выбраться из бункера до взрыва.

Но и самому Святому не приходилось долго раздумывать. Отбросив люк с кольцом вместо ручки, Дмитрий, помедлив секунду, в прыжке проскочил лестницу и оказался на нижнем ярусе. Почти одновременно пущенный из ручного гранатомета заряд разнес голубой купол и всю верхнюю часть башенки. Потолок над Святым качнулся и, не выдержав, стал оседать, треща по всем швам. С надсадным звоном лопались металлические прутья каркаса. Из щелей посыпались тонкие струйки бетонной крошки. Узкое пространство коридора накрыло непроницаемой мглой из дыма и цементной пыли. Второй люк завалило обрушившимся куском купола. Оставалась только узкая щель между колоннами, ведущая на аркаду, и Святой бросился туда. Теперь, когда ночные сумерки отступили, он стал превосходной мишенью, появившись на открытой местности. Выбора не оставалось. Оказалось, его уже ждали. Стоило Дмитрию показаться из-за дымовой завесы в изгибе арки, как снизу надсадно взвыл пулемет, но тут же замолк, накрытый разрывом гранаты.