Книга Разведывательная деятельность офицеров российского Генерального штаба на восточных окраинах империи во второй половине XIX века (по воспоминаниям генерала Л. К. Артамонова) - Сергей Эдуардович Зверев

дальнейший план был таков: вернуться в пределы наши не по избитой и уже хорошо известной колесной дороге от г. Кучана через Гаудинский перевал в г. Асхабад, так как это дорога снята нашими топографами, а пройти на г. Ширван и отсюда к нашей границе у сел. Хейрабад. Это последнее направление было еще никем не обследовано, а между тем, оно имеет несомненное военное значение.

Простившись со всеми нашими русскоподданными, оказавшими мне радушный прием и снабдившими меня разными ценными сведениями, мы тронулись 1/XI 91 г. из караван-сарая В 3h 45m дня.

Подошли к стенам города Ширвана, а через 5 м. вступили в ворота города. Все время шли под сильным дождем и целый час обсушивались в чапар-хане. Однако, правитель Ширвана Алаг-Яр-хан, наиб, скоро прислал просить нас к себе в дом в гости. У него устроился только я один, а люди мои с лошадьми устроились хорошо в чапар-хане. Вечером хан угостил меня ужином и вообще был очень любезен, проявляя искреннее расположение к русским и что меня тронуло – весьма тепло вспоминая генерала Гродекова, полковника Волкова и других русских, которым он, Алигяр-хан (так в тексте. – С.З.), содействовал в закупке хлеба во время Ахал-текинского похода. Он рассказывал разные эпизоды из этой эпохи.

Погода отвратительная. Однако ночь мы провели спокойно и хорошо отдохнули, так как рано улеглись в хорошем помещении. Утором проснулись рано. Ясно и солнечно. Пришел хан с приветом и утренним кофе. На вопрос хану, не терпит ли он и его подчиненные каких-либо притеснений со стороны русских, Алигяр-хан решительно заявил, что кроме добра, слава Богу, ничего не видят.

По мнению Алигяр-хана, всего гокланов считается 5000 кибиток и можно назвать их всех чомурами (оседлыми). Бужнурдский ильхани берет с гоклан 12 000 туманов ежегодно. Хан считает, что гокланы – главный доход ильхани, ибо они богаче всех других его подданных. Юмуды скотом богаче гоклан в 10 раз и больше…

Дружески простившись с Агиляр-ханом и одарив его прислугу, мы двинулись с ночлега в г. Ширване 3/Х1 91 г. в 11h 20mутра.

Подошли к кале Хейрабад (15 д.). здесь я решил переночевать, известив пограничный наш казачий пост (в 12-и верстах) о моем приезде, а границу перейти только на следующее утро, тем более, что на казачьем посту не было и помещения для всех нас. Мы все радостно провели вечер, ожидая на следующий день возвращения домой после 3-х месячного скитания в пределах Персии и по болотам, и по горам, и по пустынным местам.

Ночью совершенно неожиданно прибыли мои посланцы с казаком, который привез лично мне пакет срочный и секретный от генерала Куропаткина. Оказалось, что он со своей семьей почти у самой границы, тоже в урочище Хейрабад, проживает на летней своей здесь даче. Так как я еще из г. Кучана с агентской почтой известил в г. Асхабад начальника штаба генерала Федорова о моем возвращении через границу у поста Хейрабад, то генерал Куропаткин, своевременно ориентированный, дал приказание начальнику поста немедленно донести о приближении моем к границе. Из срочно-секретного пакета в черной разносной книге с сумрачным ординарцем я узнал и резком изменении всех наших ожиданий: моя командировка в Персию продолжалась, а за новой задачей я должен был завтра 5/XI 91 г. в 9 ч. утра лично явиться к генералу Куропаткину в его летнюю резиденцию, оставив всех своих спутников на месте ночлега.

Картина резко менялась. Прежде всего надо было удержать при мне моих черводаров, испытанных и надежных; я уплатил им деньги вперед за три дня, предоставив полный отдых на месте с их лошадьми. Так же точно я поступил и со своими казаками и другими спутниками, решив заменить только совершенно ослабевших лошадей. Не скрою, что этим распоряжением генерала Куропаткина я был сильно взволнован и ночь спал плохо, проведя большую часть ее в работе с моими записями и съемками. Заснул только под утро.

Утром 5/XI 91 г. поднялся очень рано и в сопровождении 2-х казаков на рысях отправился к границе, перешел ее с нелегким чувством у поста и в 8h45m утра был уже на даче начальника Закаспийской области. Прием был сердечный. Меня напоили кофе и много расспрашивали. Мой начальник выразил полное одобрение всеми уже полученными через штаб моими съемками и докладами. В кабинете после завтрака он меня ориентировал в переписке, какую вел все это время с Тегераном и нашим там посланником (фон Бютцов).

Ввиду непристойного поведения персидских туркмен, все это время выражавшегося в неоднократных грабежах русско-подданных в пределах Персии и беспрестанных мелких аломанах в наших пределах, а также весьма подозрительных двукратных поездок в 1891 году к персидским гокланам и юмудам английского полковника Стюарта, наконец, ввиду мотивированного заявления нашего астрабадского консульства об упадке русского влияния среди персидских туркмен, генерал Куропаткин считал крайне полезным отправить через полудикую степь к гокланам и юмудам русского офицера для восстановления видимо померкшего обаяния русского имени, для сбора сведений о стране, а также и о происках полковника Стюарта. Задачу эту решено было возложить тоже на меня, предоставив мне право выполнить это важное поручение, как я сам признаю лучше. В то же время генерал К[уропатки]н через нашего посланника в Тегеране и консулов в Мешеде и Астрабаде просил содействия персидских властей к свободному и безопасному проезду русского офицера.

Т[айный] с[оветник] Бютцов, признавая такую поездку исполнимой только при наличии надежного конвоя, решительно сомневался в помощи со с стороны персидских властей, не имеющих никакого авторитета в глазах населения. В то же время наш посланник признавал полезным возложить на меня разбор дел в степи об ограблении русских подданных персидскими туркменами. Во это поручение, давно задуманное г. Куропаткиным, и поджидало меня в Хейрабаде. Мне оставалось только встать и поблагодарить. От меня, конечно, потребовался подробный доклад словесный по всем вопросам, какие интересовали моего начальника за все время моего странствования. Но ни одного раза не было вопроса о том, устал ли я и что перенес за истекшие месяцы тяжкой и напряженной работы. Мой внешний вид и физическая крепость вполне соответствовали видам моего начальства, а расход на командировку почти не увеличивался, так как у меня оказалась значительная экономия из ассигнованной суммы.

Меня предупредили, что на пограничном посту в Чакан-кала мой конвой будет усилен и слабые лошади заменены, а пока я должен ограничиться тем конвоем, какой имею.

Гостеприимно меня удержали на даче двое суток (5–6/XI), а затем я поторопился к своим спутникам в персидское селение Хейрабад, где они отдыхали, не