Книга Вечное царствование - Кэролайн Пекхам

Он возомнил себя богом, предлагая вечную жизнь любому, кто докажет ему свою преданность. Люди строили храмы в его честь и осыпали его дарами в надежде, что он дарует им бессмертие. Но, конечно, за вечную жизнь приходится платить кровью. Как только он превращал эти бедные души в вампиров, он отпускал их, заявляя, что хочет, чтобы они наслаждались свободой вечности. Но больше всего на свете они жаждали крови. Часто они возвращались в родные города в надежде повидаться с родными и близкими, но жажда одолевала их. Похоже, большинство новообращенных плохо контролируют жажду крови, которая ими движет. Они теряли контроль над собой, убивая тех, кого любили, и всех, кому не повезло пересечь их пути, в отчаянной потребности насытить свою жажду крови. — Магнар замолчал, и я придвинулась ближе к нему, мое бедро коснулось его, когда я попыталась предложить ему немного утешения от ужасных воспоминаний.

Молчание затянулось, и я могла сказать, что он не хотел говорить о последнем брате, но мне нужно было знать.

— А… последний брат? — Осторожно спросила я.

— Эрик, — прорычал Магнар. — Если я что-то и сделаю за время, проведенное на этой земле, так это избавлюсь от него.

— Что он сделал? — Спросила я почти шепотом.

— Многое. Бесчисленные зверства. Именно он убил моего отца в битве при Атбрингере. В тот день кланы были почти уничтожены. Он убил сотни из нас своей армией монстров. В отличие от своих братьев и сестер, Эрик всегда более тщательно подходил к выбору тех, кого он обращал. Он искал величайших воинов, самых безжалостных политиков, только лучших из лучших для своей армии. Бельведеры были единственными существами, которые покинули это поле боя, сохранив свои жизни. Хотя мой отец тоже вернулся к нам. Но его уже не было в живых. Это чудовище превратило его в одного из них, надеясь развратить его душу и использовать в своих мерзких целях.

Я резко втянула воздух, ужас от того, через что пришлось пройти Магнару, разъедал меня.

— У моего отца осталось достаточно сил, чтобы вернуться и рассказать нам, что с ним случилось. Он попрощался с моей матерью и братом, а затем умолял меня прекратить его страдания. Это злобное существо убило моего отца один раз, а затем заставило меня сделать это во второй раз. Мне было семнадцать лет. Я до сих пор вижу, как он стоит передо мной на коленях, умоляя привести кланы к победе над Восставшими. Он отдал мне свой клинок, Веном, чтобы я мог забрать его жизнь и отпустить его душу под защиту наших предков в Валгаллу.

Боль от этой правды пронзила воздух и послала по комнате холод, который не имел ничего общего с низкой температурой снаружи. Я с трудом сглотнула, задаваясь вопросом, смогла бы я найти в себе силы сделать то, к чему его вынудили, и содрогаясь при одном только предположении об этом. То, что его собственная плоть и кровь превратился в монстра, должно быть, уничтожило его. Он был вынужден убить собственного отца…

— Мне так жаль, Магнар, — прошептала я, кладя руку ему на плечо, кончиками пальцев касаясь метки истребителя на его коже.

Магнар повернулся, чтобы посмотреть мне в глаза, и мое сердце неуверенно екнуло от свирепости в выражении его лица.

— Было предрешено, что я покончу с этой семьей. Пусть я опоздал на девятьсот лет, но я намерен исполнить свое предназначение, — прорычал он.

В его взгляде была такая ярость, что я с трудом сдерживалась, сила его слов была нерушимой клятвой, и я знала, что он пожертвует всем, чтобы выполнить ее. Вот почему он продолжал идти вперед, несмотря на все, что потерял. Вот, что было его единственной мотивацией, единственным, что заставляло его каждый день ставить одну ногу перед другой. И несмотря на то, что шансы были против него, глядя в его глаза, я не могла не поверить, что однажды он исполнит свое предназначение. Потому что ничто в этом мире не могло сравниться со страстью его преданности этой клятве.

— Итак, что ты предлагаешь нам делать с Элитой, которая сейчас выслеживает нас? — Спросила я, разрывая зрительный контакт с ним, когда мое сердце сбилось с ритма, а чудовищность всего, что он выстрадал и пережил, давила на меня.

— Нам нужно отвлечь внимание и расставить ловушку, — медленно произнес Магнар, и предложение в его золотистых глазах зажгло во мне искру бунта.

Я улыбнулась идее поиграть с вампирами в их собственную игру и ободряюще кивнула.

— Тогда скажи мне, что делать.

Я

испытала бесконечное облегчение, когда мы оставили вампирский бар позади и отправились в карете дальше в город. Мне больше не хотелось приближаться к этому месту, и я больше не смотрела в окно с радостью. На меня накатывало чувство уныния, когда я смотрела на вампиров, идущих по своим делам, — их свобода была ярким напоминанием о моем пленении.

Выросшая в Сфере, я, по крайней мере, осознала важность своей крови. Это было не так уж много, но там люди хотя бы имели ценность. Здесь же Сферы игнорировали. Нашу кровь собирали для питания вампиров, и все, что они видели, — это содержимое их чаш. Мы были единственным блюдом в их жизни и никак не влияли на другие ее составляющие. Это всегда казалось унизительным, но теперь все стало еще хуже. Как будто мы были для них чем-то неважным, а может, и вовсе не значимым. И во мне снова начали возникать вопросы по поводу всего этого королевского ритуала, потому что, если люди здесь были такими незначительными, зачем им забирать кого-то из нас и тратить время на разыгрывание шоу перед неизбежным. Зачем давать нам иллюзию выбора? Зачем наряжать нас и водить по городу, притворяясь, что «ухаживают» за нами, как выразился Эрик.

Я взглянула на Эрика, который наблюдал за мной с пристальным выражением лица, разглаживая большим пальцем складку на своих элегантных брюках. — Почему я еще не вампир, Эрик? Ты говоришь, что это проклятие, но это то, для чего мы вам нужны, не так ли? Так зачем же все делать таким образом? С ухаживаниями и формальностями. Я не понимаю.

У Эрика перехватило дыхание, когда он задумался над моим вопросом. — На это есть причина, бунтарка. Но мы не говорим о ней до окончания церемонии Выбора.

Я в отчаянии покачала головой. — Просто скажи мне.

— Нет, — твердо сказал он, его взгляд стал жестче. — И не спрашивай меня больше. — Я ожидала, что