Книга История российского блокбастера. Кино, память и любовь к Родине - Стивен Норрис

облажаешься?

В последнее время много говорят о возрождении российского кинематографа. Наше кино, говорят, уже практически цветет пышным цветом. Да, Тимур, оно цветет, но не обманывайся: это не ромашки, а обыкновенная дурь. Причем ведущие режиссеры дурнее прочих. Я не только о тебе; есть ведь еще большой ребенок Егорушка Кончаловский, чьи «Консервы» вызывали стойкую продолжительную тошноту, да и наши «мэтры» вроде Никиты Сергеича Михалкова впали в маразм.

Я понимаю, Тимур, взывать к вашей с Эрнстом совести бесполезно. К уму тоже. Но давай подумаем о детях. Знаешь, рядом с моим домом стоит детский сад; возвращаясь вчера из кинотеатра, я подумал – неужели эти девчонки и мальчишки обречены взрослеть, смотря ТАКИЕ фильмы, ТАКИЕ телепередачи и слушая ТАКУЮ музыку? Мне крупно повезло – я был тинейджером в допопсовые времена. Я помню, например, каким было MTV в 2000–2002 годах, и каким оно стало после потери независимости. Тут поневоле задумаешься.

Конечно, Тимур, дети и внуки наших теле- и кинобоссов не будут взрослеть в России. Их давно уже пестуют в благополучных Англии, Америке или Франции учителя тамошних элитных школ.

Это давняя мечта многих людей – выпотрошить кошельки российских граждан и съехать за бугор. Ты, я слышал, тоже перебираешься за океан и снимаешь фильм с Анджелиной Джоли. Я тешу себя надеждой, что картина у тебя получится. Тогда ты, наверное, уже не вернешься и дашь нам в России вздохнуть свободнее. Только фамилию смени, а то иностранцы на втором слоге язык сломают. Возьми себе псевдоним или выйди замуж (в Калифорнии и это можно. Я читал их законы: там можно даже собачек в жены брать. Не штат, а рай для ушлепков всех мастей).

Но все же, Тимур, признайся – почему вы с Эрнстом продолжаете считать нас, зрителей, законченными дебилами? Да, вы опять умаслили критиков. Теперь даже уважаемые, неглупые журналисты утверждают, будто коммерческое кино и должно быть таким «легким», «слегка абсурдным», «не нагружающим зрителя». Словом, почти все довольны. Заметь, – это пишут те же самые критики, которые находили ляпы у фон Триера, Поланского и Ким Ки Дука. Признайся, Тимур, ты не Триер, не Поланский и не Ким Ки Дук; у тебя ляпов должно быть побольше. Но наша пресса их дружно не нашла. Вот третья беда России после дураков и дорог – трусливые журналисты.

Но я, с высоты своего 20-летнего возраста, смело утверждаю – сценарий твоего фильма писан для тринадцатилетних, коряв и смешон. Того же мнения придерживаются почти все сверстники, с которыми я общался. А если наши родители, бабули и дедули придерживаются иного мнения, то лишь потому, что развлекательное телевидение г-на Эрнста вымыло им остаток мозгов.

Да, Тимур, мне больно и обидно, что наше великое кино и наша великая культура гибнут насильственной смертью и некому за них заступиться. Подумай об этом. И Эрнст пусть подумает. И вся ваша веселенькая компания, включая пиарщиков и рекламодателей.

А пока – с Рождеством тебя. Хотя разве ты веришь в Бога?729

Как окно в тот мир, глядя из которого постсоветский молодой человек формулирует свои ощущения, думая о фильмах-блокбастерах, этот пост выражает крайнюю точку зрения, но вместе с тем откровенную. Tony Cameron считает, что фильмы служат важным способом самооценки. По его мнению, быть патриотичным россиянином – значит верить в «русскую культуру» и в то же время ненавидеть Советский Союз. Автор также приравнивает патриотизм к православию и этнической русскости, с подозрением относясь к любым иностранным (особенно американским) элементам внутри национальной культуры (хотя все же прекрасно, что ему нравятся иностранные режиссеры и их творчество). Tony Cameron утверждает, что Эрнст и Бекмамбетов выпотрошили душу из русской культуры, превратив последнюю в легкое развлечение, которое на годы вперед не даст русским детям, родителям и бабушкам и с дедушками задумываться о себе.

Многие профессиональные критики и зрители усмотрели в фильме финальную часть «Дозоров», что подкреплялось новостью о завершении Бекмамбетовым работы над фильмом «Особо опасен» с Анджелиной Джоли. Зритель под ником Эбель написал, что

теперь мы получили сиквел «Дозора», новогодний «Дозор», где присутствуют все ингредиенты: Бекмамбетов, укуренный Хабенский, мультимиллионные спецэффекты и пустой сюжет.

Гру40 сделал вывод, что ремейк «откровенно реализует план Путина»: «Константин Аркадьевич730 [Эрнст] и его „первая команда“ являются главными выразителями этого плана, и тут все это налицо». Федор 79 согласен с этим мнением, называя фильм «государственной кинополитикой», отмечая появление Путина 2008 года с его «сегодняшней речью», призывавшей россиян держаться курса. Кастанед увидел в фильме только попытку сделать блокбастер, сорвать кассу, сыграв на любви населения к советскому фильму (причем, как он пишет, «эта попытка оказалась очень удачной, потому что вокруг меня сидели многие пожилые люди, которые обычно в кино не ходят»)731.

Трилогия Бекмамбетова и Эрнста иллюстрирует то, как россияне могут переписать свою историю. В финале «Дневного дозора» Антон использует Мел судьбы, чтобы остановить готовящийся Завулоном апокалипсис и вернуть Россию в 1992 год. Как пишет Борис Гройс, в «Дневном дозоре» предлагается «откорректировать историю»:

Эта попытка «ничего не говорит нам о реальности, потому что реальность – это то, что здесь и сейчас, но она что-то говорит нам о психологии людей, которые в этой реальности живут. И она говорит нам об их неспособности в этой реальности жить.

Михаил Рыклин продолжает эту мысль:

Скрытый код «Дозоров», как мне кажется, в том, чтобы ввести посредствующее звено между гибелью СССР, которую Светлые воспринимают как нечто живое и реальное, и диким капитализмом, который символизируют Темные732.

Создатели этих фильмов предлагают свои способы разобраться с уходом того, что было навсегда, пока его вообще не стало, и разрухой 1990‐х. «Ирония судьбы. Продолжение» становится сиквелом этих поисков смысла. Здесь Хабенский не только счастливо живет в современной России (чего не скажешь о его существовании в «Дневном дозоре»), он еще помогает воссоединиться Жене и Наде. В этой новой, переписанной России Завулону нет места: Виктор Вержбицкий,