Книга Ничья - Александра Лимова

чиста, а он же дебил, ну и сотворил всю эту хуйню. Не смотри так на меня, это только середина. — Улька сглотнула, глубоко выдохнула и продолжила, — я с этой шалавой просто поговорить хотела, обозначить, сколько она мне задолжала и уговориться как она будет расплачиваться, у меня тоже ведь и информация и возможности есть, а деанонимизированная шлюшка на содержании не задерживается ни у одного богатого хуя. Обозначить Бахиной, что пришла пора платить за несоблюдение корпоративной этики, жизнь бумеранг и все такое. Нашла эту тварь по своим внутренним астральным каналам, приехала сюда, а она, увидев меня, пересралась, затупила и знаешь, что защебетала? Про тебя. Что слив на тебя дала, потому что приревновала Рэма. Тупица, блять… — Улька закрыла глаза дрожащими ресницами, качнулась в сторону машины, но я твердо сжала ее руку. — У нее Лерка Курякова приятельница. Лерка с нами в топах была, пока не стравилась наркотой и не скатилась, а доступ в старые закрытые группы у нее остался. Отсюда скрин. Пиздец, конченная… Обе… — телефон в ее руках пиликнул оповещением о входящем сообщение и Улька, открыв его, прикусила губу, напряженно глядя в экран, — бля-я-ять…

Я, приготовившаяся начать диалог с итог выведения Ульки в относительно уравновешенное состояние, обеспокоенно спросила, что случилось:

— Мама приехала, я должна была ее встретить… — простонала Улька, глядя в экран. — Из головы из-за этих сук вылетело все… Мы завтра вылетаем с ней на Барбадос на недельку, я хотела ее отлечь от всего этого…

— Езжай давай за ней, — выпучила глаза я изумленно глядя на Кочерыжкину. — Ты дура, что ли, вообще? Давай мчи.

— Поехали со мной! — хохотнула госпожа Малицкая, потянув меня за локоть в сторону пассажирского, — пусть Маркелов разгребает.

— Сейчас Мар подъедет, — покачала головой я и, вздохнув под ошарашенным взглядом Кочерыжкиной, пояснила, — поверь, так надо. Езжай, Уль. Если что, я наберу. — Она отрицательно было качнула головой, но я повторила тверже. — Езжай за мамой. Для тети Вали каждая поездка в Питер это стресс, ты же знаешь. А она тебя сейчас на вокзале ждет одна. Давай, вали. Я позвоню.

— Они не сцепятся? Мар и этот пидорас?

Отрицательно покачала головой, внутренне совсем неуверенная. Улька еще меньжевалась, пока я фактически не стала на нее рявкать и она, взбесив меня еще больше ненужными извинениями, все-таки укатила.

Сбросила только было посланный звонок Мару, заметив Рэма спустившегося по ступеням вместе с полицейским, направившемуся к машине к своему коллеге. Понимая продолжительный взгляд Маркелова, направилась к нему.

— Улька нужна? — спросила, вглядываясь в проспект и мысленно моля, чтобы Мар приехал не сейчас.

Рэм отрицательно качнул головой, глядя на полицейских о чем-то совещающихся у машины. Стоял и молчал, все так же глядя на них, но будто мимо. Спросил очень тихо:

— Ты знаешь, откуда он родом?

— Рэм, заканчивай, — холодно отрезала я, даже не сомневаясь о ком идет речь.

Прицокнул языком. Утомлённо вздохнув. Вынул сигареты из пиджака и, приподняв уголок губ, произнес:

— Считаешь меня мерзавцем и подонком. Ты пойми, Софи, даже если тебе казались мои действия неправильными, это не отменяет того факта, что всегда и прежде всего я думал о твоей безопасности. Ты считаешь меня садистом, а в этот момент я совершаю самый мазохисткий поступок. Просто знай, что с этим мальчиком ты никогда в безопасности не будешь. Несмотря на то что здесь он прячется за спинами друзей с большими связями. Он сам по себе такой, что с ним невозможно быть в безопасности. Его родной город Рымнику-Вылча, посмотри, чем славится этот город. Гросу фронтмен, гордость и легенда этой клоаки.

— От того, что я тебе сейчас не переебала, — шепотом начала я, поворачиваясь в сторону направляющихся к нам полицейских и видя как перед машиной Рэма паркуется Ламба, а недалеко, перед полицейским автомобилем останавливаются Брабус и черный немецкий седан с выходящими из него солидными дядечками, — тебя спасает совсем не то, что ты второй раз помогаешь моей подруге, ну здесь конечно обстоятельства такие, что… тебя сейчас спасает только то, что вокруг много свидетелей, Рэм. И еще больше тех, которые из-за моих необдуманных порывов тебе голову могут случайно свернуть, невзирая на последствия.

Мар подошел почти одновременно с полицейскими и Тёмой, ухмыльнувшегося мне, по-пацански подавая руку и явно несколько удивляя полицейских и подошедших дяденек:

— Здорова, бро!

Не удержавшись, прыснула, приобнимая его в ответ и кивая на спокойное от Мара:

— На улице прохладно, сядь в машину.

Села. Приоткрыв тонированное окно. Слышно было не так хорошо как хотелось, но все же слышно. Рэм сухо обрисовал ситуацию, обозначив, что заявления от пострадавшей не будет, но есть запись с камер и он не ручается за то, что она не попадет в сеть. Солидные дядечки, явно с красными корочками в кармане, перекинувшись парой реплик с Маром и Тёмой вошли в здание. Вскоре вернулись, когда у крыльца шел неразборчивый разговор Мара, Тёмы и Рэма с полицейскими. Дядечки с полицейскими снова отошли к их машине и зарылись в бумажках и телефонных звонках, разговаривая с только подъехавшей владелицей салона. И с владельцем владелицы салона. Сначала направившемуся к компании у крыльца, чего-то там с ними обсудив, три раза поржав вместе с ними, потом снова отправился к полицейской машине и, забрав свое имущество, то есть растерянную Можайскую, укатил.

Я, напрягая слух изо всех сил, вглядывалась в панель перед собой не видя ее. Вновь эта сюрреалистичная атмосфера, когда они общались у крыльца, будто поверхностно знакомые люди, скрашивающие ожидание пиздежом. Поверхностно о бизнесе, о налогах, о прочей хери. Отчетливо ощущалось, что несмотря на тон трепа, атмосфера сгущается и Рэм не выдержал первым:

— …согласен, это проще. Еще и потому, что, насколько я знаю, в Корее не требуют подтверждение происхождения финансов стартового капитала при регистрации организации, да и инвестировать в такой бизнес там проще. Мне интересно, Марин, а Софья осведомлена откуда деньги на этот дорогой бизнес.

В горле пересохло и сердце заколотилось, мешая вслушиваться в ответ Артёма, вновь прикурившего и незнакомой прохладно лениво-презрительной интонацией ответившего вместо промолчавшего Мара, глядящего в заинтересованно приподнявшего бровь Рэма:

— Маркелов, — Тёма выдохнул дым, склоняя голову и с сомнением глядя на него, — вот ты вроде бы не дурак же. А с первого раза не понял, что у тебя случится,