Книга Незримый фронт. Сага о разведчиках - Андрей Юрьевич Ведяев

серьезной обстановке троцкизм. Недавно реакционный французский журналист Керилис, являющийся своим человеком в кругах французской полиции, сделал на страницах “Эко де Пари” сенсационное заявление о том, что, по неопровержимым данным французской полиции, так называемый IV Интернационал (троцкистский) теснейшим образом связан с гестапо и используется этим последним для разлагающей работы в рядах мирового рабочего движения. И, несомненно, всегда хорошо осведомленный Керилис не ошибается. Судебный процесс над главарями троцкистско-зиновьевской террористической шайки воочию показал всему миру, в чьих интересах, по чьим заданиям работают троцкистские выродки и кому они служат. Роль троцкистов в Испании лишь новое подтверждение того, что было вскрыто на московском процессе. В самом деле, что должны были бы делать фашистские агенты в Испании в нынешний момент напряженной борьбы народных масс против фашизма?

Они должны были бы пытаться вносить раздоры в среду организаций народного фронта. Это как раз и делают испанские троцкисты. Они пытаются проникнуть в разные организации народного фронта, чтобы натравить их одну на другую и тем самым ослабить единство борьбы испанского народа.

Фашистские агенты должны были бы сеять недоверие к правительству, чтобы ослабить оборону и открыть фронт врагу. Это и делают испанские троцкисты. <…> Сейчас, в дни героических усилий народа по отпору фашистским мятежникам, троцкистские провокаторы нападают на правительство и его мероприятия по организации обороны.

Фашистские агенты должны были бы пытаться деморализовать бойцов испанской революции нападками на СССР, попытаться дискредитировать его в глазах испанского народа. Но это и делают троцкистские провокаторы.

Фашистские агенты должны были бы выдвигать такие лозунги и провоцировать так движение, чтобы немецкий фашизм мог оправдать свое вмешательство. Троцкисты и это делают. “Неверно, что наши бойцы ведут борьбу за существование демократической республики”, — заявляет троцкистский орган в Барселоне “Ла Баталья”. А германские и итальянские фашисты, английские консерваторы поднимают эти заявления на щит, доказывая, что в Испании речь идет о борьбе не демократии с фашизмом, а пролетариата с буржуазной демократией.

Таково подлинное обличье контрреволюционного троцкизма, пытающегося нанести удар в спину испанской революции и испанскому народу».

8 марта 1937 года, во время итальянского наступления на Гвадалахару, троцкисты организовывают вооруженное выступление под Валенсией, где находилось правительство Испанской республики и Генеральный штаб народной армии. 3 мая ПОУМ поднимает вооруженный мятеж в Барселоне, три дня продолжаются кровопролитные уличные бои. В конце концов 15–16 мая ПОУМ была запрещена, а в июне всех членов ее руководства арестовала испанская республиканская служба безопасности. 20 июня 1937 года группа сотрудников НКВД под руководством резидента НКВД в Испании Орлова при участии Иосифа Ромуальдовича Григулевича похищает из тюрьмы и спустя два дня ликвидирует лидера ПОУМ Андреу Нина (операция «Николай»), а также Эрвина Вольфа и ряд других руководителей. Позднее за шпионаж в пользу Франко были казнены около 500 троцкистов из состава интербригад. Руководил этими процессами представитель Исполкома Коминтерна от Франции — Андре Марти.

Для советского руководства действия троцкистов в Испании явились как бы наглядной иллюстрацией того, что могло бы случиться и в нашей стране, если бы война против нее уже началась и «пятая колонна» оживилась — что, как мы теперь знаем, в 1937 году фактически уже и происходило.

Ведь еще в 1934 году видный троцкист Карл Радек в беседе с рейхсляйтером Союза германского Востока, хорошо знакомым нам по предыдущим главам Теодором Оберлендером и гауляйтером Восточной Пруссии Эрихом Кохом в ходе конфиденциальной беседы обсуждали вопросы организации антисоветского военного переворота в СССР, в том числе и в условиях войны, включая и ситуацию искусственно организованного военного поражения СССР. В ходе Третьего московского процесса по бухаринско-троцкистскому блоку в марте 1938 года Бухарин показал, что организация преследовала реставрацию капиталистических отношений в СССР «в частности, при помощи войны, которая стояла прогностически в перспективе… на условиях расчленения СССР». Уже в начале 1930-х годов сложился «контактный блок», управляемый внутри страны Бухариным, Пятаковым, Радеком, Рыковым и Томским, а из-за границы — Троцким. Переворот сначала мыслился на волне массовых протестных выступлений внутри страны. Но когда надежда на них не сбылась, акцент переместился на «открытие границ» для иностранных интервентов, которые за помощь им посадят на власть в Кремле лидеров блока. Троцкий вел переговоры на этот счет с Третьим рейхом. Открыть фронт должна была военная группа Тухачевского. Переворот приурочивался к нападению Германии на Советский Союз. В своем последнем слове Бухарин подчеркнул: «Голая логика борьбы сопровождалась перерождением идей, перерождением нас самих, которое привело нас в лагерь, очень близкий по своим установкам к кулацкому фашизму».

Павел Анатольевич Судоплатов вспоминает: «Вход в здание Кремля, где работал Сталин, был мне знаком по прошлым встречам с ним. Мы поднялись по лестнице на второй этаж и пошли по длинному безлюдному коридору, устланному красным ковром… Нас с Берией пропустил тот же офицер охраны. <…> Сталин посуровел и, чеканя слова, словно отдавая приказ, проговорил: “Троцкий должен быть устранен в течение года, прежде чем разразится неминуемая война. Без устранения Троцкого, как показывает испанский опыт, мы не можем быть уверены, в случае нападения империалистов на Советский Союз, в поддержке наших союзников по международному коммунистическому движению. Им будет очень трудно выполнить свой интернациональный долг по дестабилизации тылов противника, развернуть партизанскую войну. У нас нет исторического опыта построения мощной индустриальной и военной державы одновременно с укреплением диктатуры пролетариата, — продолжил Сталин, и после оценки международной обстановки и предстоящей войны в Европе он перешел к вопросу, непосредственно касавшемуся меня. Мне надлежало возглавить группу боевиков для проведения операции по ликвидации Троцкого, находившегося в это время в изгнании в Мексике. <…> При этом, в случае успеха акции “партия никогда не забудет тех, кто в ней участвовал, и позаботится не только о них самих, но и обо всех членах их семей”. <…> Аудиенция закончилась, мы попрощались и вышли из кабинета. После встречи со Сталиным я был немедленно назначен заместителем начальника разведки. Мне был выделен кабинет на седьмом этаже главного здания Лубянки под номером 755 — когда-то его занимал Шпигельглас.

Через десять минут по прямому проводу мне позвонил Берия и предложил: поскольку Эйтингон — подходящая кандидатура для известного мне дела, к концу дня он ждет нас обоих с предложениями. Когда появился Эйтингон, я рассказал о замысле операции в Мексике. Ему отводилась в ней ведущая роль. Он согласился без малейших колебаний. Эйтингон был идеальной фигурой для того, чтобы возглавить специальную нелегальную резидентуру в США и Мексике. Подобраться к Троцкому можно было только через нашу агентуру, осевшую в Мексике после окончания войны в Испании. Никто лучше