Книга Одиссей Фокс - Антон Карелин

— До нас эти миры жили куда хуже, — мягко возразила Ана. — А идея разделить блага поровну вопреки их естественному распределению — самая плохая идея в мире. Если бы вы чуть-чуть понимали в экономике и мироведении, то никогда бы такого не пожелали.

— Мы не получили образование, потому что вам не нужны образованные подданные! — загрохотал гобур. — Вам нужны рабочие, и вы заставили работать тысячи миров!

Ана лишь покачала головой, не согласная ни с одним его словом.

— Наш спор легко разрешим, — пугающе засмеялся гобур. — Я перестал батрачить на псевдо-богов и обратился за спасением к единственной вечной истине… и Госпожа Смерть ответила.

Фареец прикрыл глаза и потянулся вверх, выгибаясь в религиозном восторге. Было не трудно догадаться, что именно он вспоминает. Для посвящения во внешний круг требовалось только отринуть прошлую жизнь, принести клятвы и выбрать обет. А во внутренний круг секты можно было попасть только совершив ритуальное убийство кого-то из «нечистых». То есть, обычных людей, которые имели наглость продлевать или облегчать свою жизнь с помощью имплантов и других технологий.

— Скоро Госпожа Смерть скажет своё веское слово, — пообещал гобур. — И ты от него не отвернёшься, не притворишься глухой и слепой. Сегодня ты нас услышишь!

Ана молчала. Если к тебе с минуты на минуту обратится сама госпожа, какой смысл разговаривать с прислугой? Фарейца это молчание выводило из себя, он подошёл совсем близко и навис над девушкой, жадно приоткрытый кулак гобура был крупнее её головы.

— Уже не такая гордая и всесильная, без своего защитного поля? — хриплый от предвкушения, спросил он.

На фоне гиганта Ана казалась хрупкой десятилетней девочкой. Он замер, не торопясь хватать, смакуя её беззащитность и свою мощь. И хрюкнул, когда принцесса молниеносно врезала ему ногой в челюсть.

Женщина-гепардис подкралась сзади и хотела наброситься со спины, но Ана не стала послушно ждать и ударила первой. Она крутанулась, уходя от хищницы и выдала ей королевский встречный хук, от которого гепардис опрокинулась набок прямо в прыжке.

— Может, я сегодня и умру, — прорычала принцесса, сжав кулаки. — Но легко я не дамся.

Гобур издал яростный рёв и набросился на дочь богов.

Последовавшая короткая драка подтвердила эволюционное преимущество более развитых форм жизни над менее развитыми: олимпиарская девушка оказалась быстрее, сильнее и умнее врагов. Даже без техно-усилений, чисто биологически Ана превосходила фарейцев: она уходила от их предсказуемых и банальных ударов, а сама наносила неожиданные и опасные. Её движения были точны, эффективны, но не жестоки — принцесса не позволила эмоциям вмешаться в бой.

Одиссей любовался телом Аны, но ещё сильнее тем, как сдержанно она действует, оказавшись в ловушке, лицом к лицу с врагом. Наконец-то она выглядела не просто эмоциональной и любопытной девушкой, а истинной принцессой звёздной империи.

Всклоченная гепардис скулила на полу с двумя перебитыми лапами и расплывшимся глазом, а огромный гобур стонал, избитый и раскровавленный, пытаясь подняться на трясущихся ногах (безуспешно). От увечий его спасли только крепкие кости и шкура, и тот факт, что отключенная нодотроника не сделала каждый удар принцессы смертельным. В обычном состоянии Ана могла кулаком пробивать стены, а кожей рикошетить пули. Отключение полей и нодов сильно ослабило её.

Оригами не совался в бой, а возмущённо жестикулировал, на его пергаментной коже возникали и гасли проклятия в адрес принцессы. Но Шакрюк оборвал его политический памфлет, ловко подставив подножку, оригами упал и распростёрся на поле, а гусень набежал и уселся сверху всей своей тушей.

— Смотрите, ваше высочество, — торжествующе воззвал председатель, елозя по хрустящему врагу. — Я стремительно реабилитируюсь в ваших глазах!

Ана сдула со лба растрепавшуюся прядь и улыбнулась.

— Я хотел убить тебя своими руками. Увидеть, как перед смертью ты понимаешь и признаёшь свою вину, — прохрипел гобур сквозь боль. — Но ты слишком сильно пропитана нечистотой… ты противоестественный гибрид поганых технологий…

Принцесса вздохнула.

— Но это не важно. Мы отключили поля и ноды, а без них тебе отсюда не выбраться. Это здание настоящий гроб для тебя и твоих прислужников, — он оскалился, — потому что с первым рассветным лучом Машина отключит гравитонные генераторы. И диск, доверху набитый служителями греха, рухнет вниз. Госпожа Смерть восторжествует над теми, кто посмел нарушать вселенский цикл.

Целители застыли в шоке. Всю жизнь вырывать пациентов из цепких когтей смерти, спасать и помогать — чтобы в итоге кучка сумасшедших провозгласила твою работу грехом, а тебя нечистым, и казнила через, ммм, обрушение? Это было поистине нелепо.

Но фанатик ещё не закончил выступление. Сплюнув кровь, он кивнул в сторону адской Машины, которая в угрожающем молчании смотрела с высоты.

— Это действо войдёт в историю, как самая дерзкая победа над властью ложных богов. Мы знали, что настоящему подвигу нужен Символ, знак бесконечного труда бедняков, ежедневной изнуряющей борьбы и нашей победы над нищетой. Символ великой механики, которую презрели и предали нечистые. Воплощение принесённых жертв, благодаря которым мы сумели обмануть все ваши системы безопасности и проникнуть сюда, подобраться к тебе, принцесса. Нам был нужен символ неотвратимости.

Гобур смотрел на Машину с искренним преклонением.

— Столько простых рабочих лап, тентаклей и ложноножек трудились над ней денно и нощно. Сколько нищих телом, но богатых духом истратили последние крупицы, чтобы создать этот шедевр, — глаза фарейца блестели. — Мы единодушно решили, что ваша казнь должна быть показательной. Путь к спасению должен лежать прямо перед вами… но вы не сможете пройти этот путь — из-за своей нечистоты.

— Так что там со спасением? — выпучив четыре глаза, поторопил его Шакрюк, который внимательно слушал проповедь, выискивая в ней слабые места.

— Взгляните внутрь, — фанатик указал в самый центр Машины, где за слоями грозных механизмов проглядывало что-то яркое.

— Там… красная кнопка! — присмотревшись, прошипел ящерн.

— Нажмите её, и диссонирующее излучение прекратится. Нажмите её, если сможете, — засмеялся гобур.

— Я больше не выдержу, — бешено завопил маленький хистероид, который уже давно был на грани. — Я должен найти выход!!!

Прежде, чем кто-то успел его остановить, малютка перемахнул пропасть с клубящимися тучами, приземлился на торчащий таран и шмыгнул по нему внутрь. Маленький, юркий и лиловый, он хотел промчаться мимо громоздких механизмов и добраться до заветной кнопки. Но Машина пробудилась во мгновение ока, железо непререкаемо рявкнуло, и маленького грешника пронзил наконечник шестиметрового копья.

— Стой! — изо всех сил закричал Одиссей.

Он кричал не хистероиду, который уже совершил свой самоубийственный рывок — а тому, кто прыгнет мгновение спустя. Однако, было уже поздно. Нечеловечески-быстрая и идеально владеющая своим телом, Ана была единственной, кто мог спасти малыша. И вопроса, пытаться или нет, для неё не вставало.