Книга Кейн Черный Нож - Мэтью Стовер

Остатки Черных Ножей, как можно догадаться, брызгали кипятком при одной мысли обо мне.

Я был первым учеником аббатского курса Тактики малых групп, но умения эти мне мало пригодились. Каждый из семи "носильщиков" окончил школу боевых единоборств Консерватории, и хотя ни один не был "материалом для звезды", разве что Выдра, но дело своё они знали на все сто. Еще Тизарра, Плащом делавшая нас более - менее невидимыми, и секущий жезл, и хренова куча вещичек, которые Коллберг запрятал в стратегически выгодных местах. Уж не упоминая Мараду, Чудо-Женщину с жаждой убийства и паром, валящим из ушей.

К черту тактику.

Мне пришлось лишь вспомнить некоторые книги, которые давал мне отец. Например, "Войну и мир".

Согласно Толстому, Кутузов одолел Наполеона при отступлении из Москвы тем, что отказывался от битвы. Держал армии в контакте, так что Наполеон не мог расслабиться - приходилось поддерживать боевой порядок все время - но едва Наполеон выдвигался для боя, Кутузов ретировался. Когда Наполеон возвращался в лагерь, Кутузов делал вид, что нападает: военная версия тяни-толкая.

Я объединил этот принцип с основными идеями партизанской войны, почерпнутыми из "Жизни Джеронимо". [14] Когда Черные Ножи шли на нас в силе, мы отходили им за спины и убивали раненых на стоянке. Когда они высылали охотничьи отряды, одна-две-три своры исчезали... чтобы обнаружиться в виде ободранных трупов без пахучих желез. Если они выставляли охрану, мы убивали охрану. Если охрана была большой, ну...

Огриллоны сбиваются в кучу при угрозе. Это инстинкт. Вот из ночи доносятся жуткие звуки - они скучились - и нужен один взмах секущего жезла...

Прежде чем ободрать туши, мы растаскивали их в стороны, чтобы Ножи решили: мы побеждаем потому, что своры слишком сильно расходятся.

Врубились?

И, знаете, туши были не просто ободраны, но и частично обглоданы.

И не только ради эффекта.

Смею заверить, это был чистый прагматизм. Нам нужно было быть подвижными. От этого зависели наши жизни. Так что мы несли с собой лишь водяные бурдюки. Жили на том, что удавалось забрать с трупов. И на самих трупах. Да, кровь гуще воды. Но можно привыкнуть.

И на вкус неплоха.

Ну ладно, не буду притворяться. Хватит. Реальной причиной поедания мяса и питья крови Черных Ножей был мой приказ.

Частично в этом проявлялось врожденное мне чувство справедливости.

Да, черт возьми, справедливости. Если они хотят убить и сожрать меня, я буду убивать и жрать их самих.

Такие времена.

Не эти аргументы я представлял остальным. Я вообще не разводил дискуссий. В первую же ночь вернулся на холодную ночную стоянку с ободранным огриллоном на плече, и велел Тизарре достать жезл и нарезать кусочков.

Они не особо прониклись идеей.

В конце концов, огриллоны и люди отличаются лишь деталями фенотипа; наши два вида столь близки, что возможно ограниченное скрещивание на манер лошадей и ослов. Пожирать огриллонов - это слишком сходно с каннибализмом, и все, кроме меня, ощутили неудобство.

Не буду входить в подробности, кто что сказал. История не об этом. По сути: я начал с того, будто поедание гриллов заставит нас пахнуть гриллами, ведь мы едим их белки и гадим их жирами. Это некоторых убедило, но Джеш указал, что это заставит нас пахнуть не гриллами, а хумансами, сожравшими гриллов. Тут дела начали заворачивать в дурную сторону.

Я закончил, сказав тихим и спокойным голосом: припасов мало, мы не сможем тащить ослабевших и, если кому не нравится, тот может валить назад и сдаваться гребаным Ножам прямо сейчас.

Но и это не настоящая причина, по которой я заставил всех есть гриллов. Причина была в еще одной книге отца.

"Сердце тьмы".

Единственного я не понимал в той книжке: почему люди сразу решили, что Куртц свихнулся. На мой личный взгляд - и он не изменился - сумасшедшим был Марлоу. Когда Куртц бормочет "ужас, ужас", мне всегда казалось, он говорит о перспективе вернуться в Европу.

Я догадался об этом, знаете, потому что вырос в джунглях. Моими джунглями были переулки и сточные канавы и катера уголовной полиции, кружившие в воздухе чуть ниже облаков; но это были джунгли. Вот почему, когда появились Черные Ножи, я ощутил себя счастливым. В первый раз после выхода из Консерватории. Кто сказал, что нельзя вернуться домой?

Это я и пытался донести до остальных. Перетянуть в свой двор: показать, что сейчас они в джунглях. Что всё, им известное - Как Делаются Дела и Как Устроен Этот Мир - можно извергнуть из жопы вместе с прочими снарядами. Главный трюк в джунглях - стать высшим хищником.

Жрать всех вокруг.

Мы прошли через такое, что долго убеждать их не потребовалось. О, были высказаны протесты, что нужно сохранить черту между нами и ними, всякое дерьмо насчет высоких моральных стандартов... но главный урок "Сердца тьмы" в том, что джунгли всегда здесь, внутри даже самых цивилизованных из нас. Их призраки что-то любовно шепчут в сумрачных уголках разума, и сколь бы мы не затыкали уши, мы слышим.

Не верите? Изучите цифры доходов от продаж моих Приключений.

Среди выживших лишь Марада могла возражать мне с полным моральным правом. Не только потому, что она была благородным и славным рыцарем Хрила, но и потому, что испытала больше страданий от рук и прочих членов тел Черных Ножей, чем остальные, и если бы она сказала "нет", остальные сказали бы "да" лишь с моим ножом у глоток. Но Марада, при всей ее силе и уверенности в Любви Хрила лично к ней, не родилась для аристократического поместья; под Броней Уверенности и за Утренней Звездой в ее руке скрывалась актриса, и я... гммм...

Я совершил много такого, чем не горжусь.

Говоря "родилась не для поместья", я сказал слишком мало и непонятно. Она не была настоящей Марадой, как я был Кейном. Марада - роль, которую она играла. Сама же она была Ольгой Бергманн, третьей дочерью в беднеющей семье бизнесменов с юга Швеции. Стала актрисой лишь потому, что браки старших сестер не помогли наладить семейные дела. Благополучное детство никак не подготовило ее к грубости Черных Ножей; пекло, не думаю, что кто-то может быть готовым к таким зверствам. Вряд ли Доморожденные рыцари справились бы лучше. Я вот точно не справился бы.

Она строила хорошую мину, пока мы бежали и сражались, пока давление держало нас вместе. Но едва оказавшись в убежище Рендхинга...

Как она сломалась - об этом я не намерен рассказывать. Просто скажу, когда Рыцарство Хрила встало против Хуланской Орды при Серено полтора года спустя, Марады с ними не было. Она горстями принимала таблетки в отделении для беспокойных венского Института Социального Благополучия. Так и не оправилась настолько, чтобы наслаждаться сексом; делала "это" - когда требовалось по контракту - холодно и с какой-то дрожью. Было неприятно. Скажу, это моя вина, хотя никто меня не упрекал.