Книга Полукровка - Тимур Туров

Но книги не было. Возможно, ее спрятал или уничтожил сам «черный». Быть может, о ней пронюхал покойный Берия, но древний том в простом переплете из черной кожи пропал.

Маленков не подозревал, что поисками книги озадачен и Хрущев, а вернее те, кто стоял за ним. Не подозревал он и о том, что Никита Сергеевич пришел к тем же выводам и тоже ничего не нашел.

С Хрущевым Георгий Максимилианович больше не разговаривал. Зато после своего фиаско он имел беседу с советом матерей кланов Москвы. Временно объединившиеся дейвона смотрели на Маленкова снисходительно, как на отработанный материал.

– Нам не нужна твоя смерть, – сказали ему. – Хочешь, уходи.

И Маленков ушел. Память о нем, как и о мингреле, исказили. Лысый дейвона яростно бил противников, не физически, как «черный», а морально. Так Берия получил славу кровавого упыря. Маленков стал рыхлым никчемным функционером Маланьей. Досталось и маршалу Победы. Дейвона так увлекся простой человеческой политикой, что и закончил свою «карьеру» как простой человеческий политик.

Дейвона Москвы получили за счет своего протеже меньше, чем хотели, но кое-что лучше, чем ничего.

А вот Регистр не нашел никто, хотя искали его многие. И дейвона, и опальный маг Маланья, высланный из Москвы без права вернуться, и те, кого считали уже несуществующими.

Искали многие. Не нашел никто...

* * *

Сознание возвращалось со скрипом. Голова болела так, словно он приложился не о батарею, а о бетонную стену и пробил ее насквозь. Перед глазами в кровавых пятнах таял силуэт товарища Сталина.

Володя разомкнул веки. Он обнаружил себя в комнате с высокими потолками, какими отличались квартиры сталинской постройки. Именно обнаружил, потому что ощущений в привычном смысле не было.

Он сидел в кресле, но кресла не чувствовал. Тело будто превратилось в мешок стекловаты. Так бывает с рукой или ногой, когда отлежишь. В затекшую конечность устремляется кровь, но ты не ощущаешь ее еще какое-то время, не можешь ею толком пошевелить. Воспринимаешь лишь ватность и покалывание.

Сейчас он весь был, как затекший. Только если рука, которую отлежал, быстро приходит в норму, то сейчас возвращением к обычным тактильным ощущениям и не пахло.

Володя обвел взглядом комнату. Обои были качественными, но старыми, поклеены не под потолок, как катали в современных квартирах, а обрывались ровной, как по линейке, линией за полметра до него. Дальше шла побелка. Мебель – гардероб в углу, диван, журнальный столик и пара кресел, на одном из которых сидел он, – тоже помнила советские времена. Вот только в отличие от ночлежки, в которой Володя торчал последние дни, местная меблировка не выглядела задрипанной. Старая по дизайнерским решениям, она выглядела как новая, словно ее делали сегодня в каком-то ретростиле. Или много лет хранили в музее.

Рядом с журнальным столиком стояла его сумка. Нетронутая. Во всяком случае, выглядела она так, как будто в нее никто не заглядывал. Володя попытался пошевелиться, но попытка оказалась бесполезной. Он напрягся, тело закололи мелкие иголки. Немота не прошла.

– И не старайся, – остановил его приятный голос.

В поле зрения появился маг. Тот самый, который спрашивал сигарету. Теперь он был в расстегнутом спортивном пиджаке и джинсах. Из-под пиджака выглядывала черная маечка. В руках маг держал белоснежное блюдечко с чашечкой. В крохотной, чуть больше наперстка, чашечке плескался черный, как уроженец Кот-д’Ивуар, кофе.

Маг в пиджаке пригубил напиток и опустил чашку на стол. Керамика клацнула по полировке. Он присел на край стола и принялся разглядывать Володю, напоминая исследователя-энтомолога, которому в руки попался какой-то необычный жучок. Теперь жук был пришпилен, а ученый удовлетворял свое любопытство и тешил познавательный инстинкт.

Наконец он удовлетворенно хмыкнул и снова подхватил чашку, пригубил.

– Тебе не предлагаю.

Володя хотел подначить незнакомца, но понял, что говорить тоже не может. Вспомнил об этом, кажется, и его собеседник.

– Извини, – сказал он и изобразил в воздухе сложное движение рукой, сопроводив его гортанным звуком. – Ну вот, скоро сможешь говорить. А шевелиться тебе, извини, пока рано. Сначала придем к соглашению. Ты знаешь, кто я?

– Ньхее... – вырвалось у Володи вместо «нет».

Чародей мягко улыбнулся:

– Когда-то, без малого девятьсот лет назад, здесь жил один маг. Это были его владения. Маг жил спокойно, никого не трогал. Потом пришел один князь и походя лишил его владений и жизни, – хозяин спортивного пиджака вновь пригубил кофе. – Теперь князя считают основателем Москвы, а маг забыт.

Он посмотрел на Володю. По лицу парня было понятно, что говорить тот все еще не в состоянии.

– У того мага, – продолжил спортивный пиджак, – было много детей. Одних забрал князь. Их имена дошли до наших дней. Прозвания других история не сохранила, зато они до сих пор живы.

Володя молча смотрел на далекого потомка боярина Кучко. Кучкович, в котором было намешано уже столько всего, что от опального боярина остались разве что воспоминания, говорил заученно. И сам, кажется, сомневался в правдивости этой истории. Володя, в отличие от него, знал, что это правда, а не легенда, передаваемая из поколения в поколение, но делиться своим знанием не торопился.

Видимо, что-то во взгляде Володи зацепило Кучковича.

– Нет, не сами они, конечно, – поспешил исправиться он. – Но потомки и их великое дело.

– Какое дело? – выдавил Володя.

Слова давались невыносимо трудно, онемевшая глотка выплевывала их с хрипом.

– Самое святое, которое только может быть, – глаза мага вспыхнули бесноватым огоньком. – Месть. Боярин Кучко был убит и ограблен. Святая обязанность его потомков отомстить за смерть пращура и вернуть законное имущество.

Реплика прозвучала яро, но наигранно. Володя чувствовал во всем этом какую-то фальшь. Словно театр одного актера играл постановку для одного зрителя.

– Ты должен меня понимать, ты же сам потерял отца...

Володя вздрогнул бы от такого сравнения, но заклинание Кучковича не давало пошевелиться.

– Вам-то кому мстить? – просипел он. – Все виноватые давно умерли.

– Торжество справедливости сроков давности не имеет, – убежденно отозвался маг.

– Это вы так думаете.

– Так думали веками, – пожал плечами обладатель спортивного пиджака и приложился к чашечке.

Создавалось такое впечатление, что кофе он не пьет, а только нюхает и мочит в нем губу. Хотя кадык мага каждый раз дергался, но в чашке, кажется, не убавлялось.

«Слюну он, что ли, сглатывает?» – вяло подумал Володя.

– Потомки Кучко создали орден. В разные века в него вливались представители новых рас. На пике своего могущества это был союз магов четырех сфер. Орден существовал тайно, копил силу и знания, проявлял себя через другие ордена. Раскрыл себя он лишь в начале прошлого века и был известен как «Тетраграмматон».