Книга Пламя страсти - Сьюзен Джонсон

— Не за что, — отозвался Хэзард, стараясь подавить свои чувства.

Он стоял посреди бела дня в самой оживленной части города, его преследовали, его жизнь была под угрозой, а думать он мог только о рыжеволосой женщине, которую сжимал в своих объятиях! Это было просто безумие; Хэзард понимал, что должен срочно что-то предпринять.

— Здесь небезопасно, — сказал он и резко отстранился от нее. — Здесь нас будут искать в первую очередь. Я знаю одно спокойное место недалеко от города. Поедем туда.

В карете они молчали. Венеция поняла, что Хэзард отталкивает ее, хотя он не произнес ни слова. Это ее задело, и она отвернулась к окну, чтобы он не увидел струящихся по ее щекам слез. Хэзард явно все просчитал, и подступиться к нему оказалось невозможно. Впервые после их встречи в Нью-Йорке Венеция засомневалась в том, что она сможет вернуть его любовь…

На маленькой ферме к северу от Сент-Джозефа Хэзард представил свою жену пожилой женщине в опрятном белом переднике. Покорная, молчаливая, более бледная, чем обычно, Венеция выглядела удручающе маленькой и хрупкой рядом со здоровяком Хэзардом.

— Стыдись, Хэзард! — укорила его Лидия Бэйли, как только они с Венецией познакомились. — Бедная девочка падает от усталости. Я не знаю, почему вы, мужчины, никак не можете уразуметь, что с женщиной нельзя обращаться, как с индейской лошадью.

Хэзард на мгновение оторопел, а потом глубоко вздохнул.

— Вероятно, ты должна мне время от времени об этом напоминать, — признался он, виновато наклоняя голову.

— Так оно и есть. — Лидия Бэйли, которая даже в свои шестьдесят была почти одного роста с Хэзардом, мрачно посмотрела на него. — Давай выгружай багаж, потом поешь, — приказала она. — А я тем временем уложу малышку.

— Как ты думаешь, с ней все будет в порядке? — встревожено спросил Хэзард, коря себя за глупость и неосторожность.

— Разумеется. Хороший отдых и хорошая еда быстро поставят ее на ноги. — Лидия положила руку на руку Хэзарда и ощутила вздувшиеся мышцы. — Расслабься, Хэзард. Все будет хорошо. Еда на плите, где тарелки, ты знаешь. — И она увела за собой Венецию.

Следующие двадцать минут Лидия сновала взад и вперед, готовила поднос с едой, наливала теплую воду. Только однажды она обратилась к сидевшему на ступенях Хэзарду через сетчатую дверь:

— У нее есть багаж?

— Нет. У меня с собой только какие-то мелочи. А что? — он обернулся и привстал.

— Не важно. Ешь, Хэзард, я тебе приказываю.

— Спасибо, Лидия, я поем, — отозвался он, но не двинулся с места.

Много позже Лидия позвала его:

— Теперь можешь зайти к ней.

Венеция лежала на пуховой перине в ночной рубашке Лидии и послушно пила теплое молоко.

— Можешь поговорить с ней, Хэзард, но не больше пяти минут. А потом девочка будет спать. Пять минут. Понял?

Лидия дождалась его кивка и отправилась на кухню той же энергичной походкой, которую Хэзард видел еще десять лет назад, когда ее муж Джоэл разбил торговый лагерь недалеко от Паудер-ривер.

Хэзард остановился на пороге, головой почти касаясь притолоки, а плечами косяков.

— Прости меня, — пробормотал он. — Я не понял, насколько ты устала.

— Все в порядке, — вежливо ответила Венеция, держа чашку обеими руками и от души желая, чтобы они наконец перестали вести себя как чужие. — Это… как-то неожиданно навалилось.

Она выглядела трогательно-юной — вся в белом, медно-рыжие кудрявые волосы свободно рассыпались по плечам, рубашка велика на несколько размеров, рукава подвернуты. Впервые после Нью-Йорка Хэзард вдруг понял, что это Венеция, его жена. Он подошел к окну, выходящему в сад, и уставился на ровные ряды яблонь. В желтой листве пламенели ярко-красные осенние яблоки. Неужели он совершил ошибку, приехав за ней? Хэзард чувствовал, что не может относиться к Венеции только как к женщине, носящей его ребенка. Это казалось так просто, когда он был в Монтане и лишь собирался ехать на восток… Но теперь, когда Венеция была с ним рядом, все оказалось намного сложнее.

— Ты, должно быть, тоже устал.

Он обернулся, отвлеченный от своих мыслей звуком ее голоса, и Венеция вспомнила тот день в хижине, когда его силуэт возник на пороге, освещенный сзади полуденным солнцем. Сейчас Хэзард был одет в черное, как полагалось в мире белых, но казался таким же высоким и мощным на фоне освещенного солнцем окна, как это было в тот первый день в горах. Только его взгляд изменился…

— Я в порядке, — машинально ответил он. Это была привычка, выработавшаяся с годами во время изнурительных переходов и многодневных рейдов за лошадьми, а также требование мужского кодекса поведения. — Но теперь тебе нужно поспать. Лидия так сказала.

— Значит, я должна спать?

— Непременно, — он слегка улыбнулся. — Я, например, никогда не решался с ней спорить.

— Ты ее боишься? — Венеция удивленно подняла брови.

— Сказать по правде, я многого боюсь.

— Но только не меня.

— О нет, тебя я тоже боюсь, биа, — негромко отозвался Хэзард. — А теперь спи… Я проверю лошадей.

Хэзард ушел, а Венеция послушно допила молоко, вспоминая его последние слова. На этот раз в них не было ни сарказма, ни гнева. С ней снова говорил прежний Хэзард — честный, открытый, — и его слова согрели ее душу. Она спокойно уснула впервые за много недель, и ей снилось, что они с Хэзардом стоят рядом где-то в горах над бурным ручьем и Хэзард держит на руках маленького рыжеволосого мальчика…

После того как Венеция уснула, Хэзард наконец поел, а потом они с Лидией уселись на заднем крыльце, которое выходило на дорогу. Хотя Хэзард не ждал погони, осторожность еще никому не мешала.

— Ты не сможешь путешествовать с ней в том темпе, в котором привык, — заметила Лидия.

— Я знаю. Но я не могу и слишком задерживаться.

— Почему? За тобой гонятся?

Несколько мгновений Хэзард молчал — он смотрел на свои руки, потом перевел взгляд на бесконечные поля кукурузы.

— Как всегда, — его ответ прозвучал мрачно в теплом вечернем воздухе.

— Неужели родственники убитого мужа? — Лидия видела траурное платье и первые признаки беременности, но ни о чем не спросила Венецию.

Хэзард покачал головой.

— Это траур по отцу.

— А муж у нее есть? Хэзард усмехнулся.

— Во всяком случае, он за нами не гонится.

— Тогда кто же вас преследует?

— Одна алчная женщина, начисто лишенная материнских чувств. А также ее приятель, который ради денег убьет даже собственную мать, не то, что чужую.

— Прелестное сочетание.

— Несомненно. И это заставляет нас путешестовать достаточно быстро.