Книга Злачное место - Николай Шпыркович

– Мы умрем людьми. А ты сдохнешь тварью, – отозвался Крысолов.

– А, труп подал голос. Кстати, вы знаете, почему вы до сих пор живы? Это ненадолго, правда, но все равно – наслаждайтесь пока. Ты знаешь, Крысолов, ты не первый, кто ломает мою жизнь. Первый раз ее не то что поломали, а разбили. – Саенко показал руками, как разбили его жизнь, – получилось, на мелкие кусочки. – Когда развалили Союз, и нам пришлось уезжать из Туркмении. Я тогда совсем маленький был, а помню, как в товарном вагоне трясся, а на каждом перегоне сцепщикам – даже сцепщикам! – надо было бутылку давать, а то ведь так вагон с горки спустят – ничего не уцелеет. А еще менты, пожарники – каждый свой кусок рвал. И не туркмены ведь, от которых мы уезжали, – свои, к кому ехали, так делали. Потом – когда из-за денег, которых у нас не стало, я не поступил туда, куда хотел. И мне пришлось идти в этот долбаный бизнес. Потом, когда все вроде даже начало налаживаться, мне даже стало это нравиться, случилась Хрень. Но я и тогда не пропал. А потом пришел ты и опять все испортил. Причем во всем. – Он несколько истерично хохотнул.

Ну вот почему, почему девки всегда любят таких, как ты, – пропахших потом и порохом, грязных, вонючих. Только потому, что ты можешь больше выбить очков на мишени? Швырнуть кого-то через плечо-бедро? Я вот Хрень и того, кто ее устроил, ненавижу и поэтому еще: вы нас – богатых, сильных – сильных не этой вашей дурацкой физической силой – силой власти – опустили хуже, чем на зоне. – Голос его все повышался, в нем все сильнее слышались истеричные нотки. – Вот только запомните, ну пока есть чем помнить: я умнее вас и всегда буду над вами. Пусть ненадолго: сколько ты говорил – пару лет? – Тимур глянул на Жорика, тот часто-часто закивал. – Мне хватит. Я был умнее вас, когда подменил пару бутылок водки в поезде на воду, и пусть те козлы еще скажут мне спасибо, что у меня тогда не было с собой метилового спирта, я бы точно их «угостил». – Я был умнее, когда покупал в институте доллары, на которые мои друзья-комсомольцы смотрели как на империалистические деньги. Я всегда опережал на ход – и с долларами, и потом. Я ведь видел, к чему все идет: все копили эти долбаные доллары, а я уже тогда, за два года до Хрени, начал переводить их в золото. Благодаря чему и выжил в тот самый первый год. И сейчас я умнее всех – я уже год, как потихоньку «причащаюсь», потому что предвидел, что однажды появишься ты. Ну не ты, так кто-то другой. Или просто сырье на складах бы все выгребли, а я был бы уже готов. Так и вышло – я был готов, когда узнал, что вы с вояками к нам едете: как и знал, чем все закончится. Стоило немного только нужной «жвачки» подобрать – и вот он, новый я.

Ну, не зря же у меня завхоз рослый был, даже немного жалко его, дурака. А никого другого не подобрать было, – с деланым сожалением вздохнул он. – Тиреотоксикоз только у него выявили… – Он ухмыльнулся, хрустнул челюстью и продолжил: – А больше всего жаль, что я так поздно решился на это. Раньше начинать надо было. Сколько возможностей упущено, скольким можно было бы вырвать кишки не фигурально, а в реале! Я, только когда этих недоделанных кончал, понял, какую это свободу дает: никто не может, а ты – да! Даже с женщинами – все могло бы быть намного интереснее. Она, впрочем, это скоро узнает. – Он небрежно кивнул на Варьку, и Артем краем глаза увидел, как заходили желваки у Крысолова на скулах.

Интересно, почему это все нелюди так витиевато выражаются? – демонстративно обратился он к Старому. – Вот и Хан, пока не шизанулся, прямо кружева плел.

– Возможно, это у них этакая разновидность словесного поноса, – глубокомысленно кивнул тот. – Или нет: копролалия, вот.

– Это чего? – удивился Крысолов.

– Дерьмоговорение. Совершенно законный термин. Латынь, хрена ж…

– Это, наверное, оттого, что у нелюдей мозги в кишечник превращаются и перистальтировать начинают, – «догадался» Крысолов.

Несмотря на совсем несмешное положение, Артем не удержался и прыснул.

– Я вас всех сейчас убью. Лично, голыми руками, одного за другим. Последнего я оставлю тебя, Крысолов. – Тимур уже шипел, пальцы его судорожно крючились, пощелкивая утолщенными когтями. Крысолов вывел его из равновесия. Артему только казалось, что толку с этого – ноль. – Я не знаю, что я с тобой сделаю, но можешь быть уверен, ты проживешь достаточно долго, чтобы увидеть, как я буду ее вот здесь… – Саенко сделал резкий жест обеими руками. – Вот так, так и еще вот так… и меня хватит надолго. А потом я что-нибудь у нее съем. И только потом я закончу с тобой. Думаете, почему вы до сих пор живы?.. Я, я приказал им вас не убивать, потому что я хочу лично вырвать у каждого из вас сердце – я могу это теперь!

– Эй, Тимур, мне по барабану, что ты с ними сделаешь. – Из двора дома напротив вышел мужчина с таким же автоматом, какой был у Банана, – с рамчатым прикладом и толстым стволом. Точно, «вал». Артем понял вдруг, что в первый раз, считай, и слышит, как такая пушка стреляет: в деревне и на спецоперации Банан ножами все работал, в поселке не стрелял, патроны берег, а когда на них группа морфов наскочила, а его самого морфиня уволокла, он и выстрелить не успел.

Вышедший и был, похоже, тем самым Индейцем. Высокий и смугловатый, с орлиным носом, он и впрямь походил на коренного жителя Америки. Для вящего сходства длинные черные волосы его были заплетены в две косички, перевязанные красными лентами. Может, и вправду у него индейцы в роду были. Под камуфляжной курткой была черная майка с изображением довольно-таки страхолюдного морфа, которого, по-видимому, звали «Death metal – Cannibal corps», ну так по крайней мере на майке было написано. Буквы словно истекали кровью – видать, страшная зверюга был этот… ну как его…

– Я на все это смотреть не подряжался, мне вчера хватило, пока ты тут развлекался. Мы с тобой как договаривались: мы тебе помогаем их взять – и все. Гони нашу долю – и мы пошли. Я и так вчера бойца потерял, пока мы этого, – он показал пальцем на Артемова батю, – не кончили. Извини, Крысолов, ничего личного, только бизнес. – Он кривовато улыбнулся. – Последняя работа была с заморочкой, у меня погибло двое, Жук покалечился, а заказа не выполнили. Наверное, лучше было соглашаться работать здесь – я слышал, у вас все прошло удачно. Подвела меня что-то чуйка. Ну что теперь локти кусать. Мы вообще-то к тебе шли – торгаши сказали, что ты в удаче, – да вот других встретили. Ну и… в общем, когда нам предложили поучаствовать в здешних разборках с тобой, мы согласились. Если бы я знал, что он нелюдь и так все закончится… – Индеец глянул на лежащие у стены тела, – честное слово, не пошел бы. Но ты же понимаешь – время такое сейчас тяжелое…

– Оно такое всегда было, во все эпохи, – скривив губы, проговорил Старый, – да и не обманывай ты ни себя, ни нас: пошел бы!

Индеец что-то неразборчиво хмыкнул и вновь повернулся к Саенко:

– Короче. Давай, как договорились, и разбежались.

Тимур с любопытством смотрел на Индейца, заложив руки за спину и немного наклонив голову, – будто учитель на ученика, который сморозил несусветную глупость, но сам этого пока не понимает.

– Мы? Договорились? А ты точно ничего не путаешь? – Он говорил это с некоторой ленцой, даже слегка зевнул. Тем не менее Индеец резко вздернул автомат и отскочил на пару шагов назад.