Книга Лес на той стороне. Зеркало и чаша - Елизавета Дворецкая

В тесной темной горнице вдруг вспыхнула молния и погасла, но вместе с ней исчезла и вила.

На постели кто-то лежал. В полутьме Столпомир видел только плечо над краем одеяла и пряди светлой косы.

Собравшись с духом, он осторожно наклонился, вгляделся. Женщина повернулась, и он увидел лицо своей жены Хильдвиг, дочери Рагнара, которую здесь уже нарекли княгиней Славницей. В полудреме она пробормотала что-то на северном языке и потянулась к нему.

Почти год Дева не напоминала о себе, и Столпомир даже стал надеяться, что она отвязалась от него навсегда. Была бы она просто вилой, так бы и случилось – женатый мужчина для вил недоступен. Но ведь это была Дева Будущего, во власти которой находится любой смертный человек. Молодая княгиня ждала ребенка, к великой радости всего города, а Столпомир ожидал срока со смущением и страхом. Миг рождения – миг перелома, когда в земной мир приходят все три Вещие Вилы. И от одной из них ему не приходилось ждать ничего хорошего.

В последний день, когда у княгини уже начались схватки и ее увели в баню, он вызвал к себе повитуху, Медведицу, и строго приказал ей зажечь, когда все кончится, не три огня в честь трех вил, а только два. Медведица смотрела на него как на сумасшедшего, но князь настаивал, и она была вынуждена подчиниться. Хотя, по совести говоря, мужчине не годится лезть в эти дела, будь он хоть трижды князь.

И вот настала та ночь, глухая осенняя ночь, когда весь город спал, и только в новой бане на задворках княжьего двора горели два светильника, поставленные на лавке… Светильников было два, но на их свет пришли три Вещие Вилы – потому что не бывает прошлого без будущего и настоящего без прошлого. Она все равно пришла – Та, Которую Не Звали. Та, чей приход нельзя ни приблизить своей волей, ни отвратить.

Дева Будущего отомстила. Она не могла изменить того, что уже стало прошлым и перешло во власть Старухи, но она прокляла будущее князя Столпомира – его детей. Обоим детям, сыну и дочери, она предрекла смерть после обручения. Сына уже ничто не смогло вырвать из-под власти ее проклятья, а с дочерью Старуха и Мать обманули ее. Обманули трижды: при рождении, когда Мать дала Деве первой сделать предсказание, а потом смягчила его; второй раз, когда двенадцатилетнюю девочку спрятали у Леса Праведного; и в третий раз, когда девушку, замерзающую в снегах, снова забрал к себе ее лесной дед. Но теперь, если она выйдет замуж, в миг перехода прежние покровители будут бессильны, и Дева завладеет дважды ненавистной ей жертвой, навсегда лишив ее какого-либо будущего.

Они сидели друг против друга в полутемной горнице и не звали никого зажечь светильник, молодой парень и седеющий зрелый мужчина, такие непохожие, потрясенные тем общим, что вдруг обнаружилось в их судьбе. Зимобору был всего год от роду, когда князь Столпомир повстречал Младину. Двадцать три года спустя ее встретил он сам – она ничуть не изменилась, таким же жемчужным блеском сияло ее стройное тело, и тем же одуряющим, сладким ароматом ландыша веяло от ее золотистых густых волос. Она искала их, потомков Сварога, и им нечем было защититься от ее жажды. Давно миновали те темные тысячелетия, когда Богиня в лице верховной жрицы избирала себе мужа на полгода, год или на семь лет, а потом, истощив его силы, приносила в жертву и во славу Богини разрывала на части. Перун потеснил Макошь с престола, объявил бывшую мать и владычицу своей женой и заставил подчиняться, но не мог совсем лишить ее жертв, чтобы не прервался поток возрождающих сил вселенной. И они, его потомки, должны были стать этими жертвами.

– И что же, так оно дальше пойдет? – наконец сказал Зимобор.

Если сейчас он женится на Дивине и Мать сумеет защитить ее от Девы, то проклятье перейдет на следующее поколение. И лет через пятнадцать—двадцать все начнется сначала: влюбленные парни будут гибнуть, молоденькие девушки будут пропадать только потому, что надели обручальный перстень на палец жениху, которого, может быть, и видят-то впервые в жизни. Ему мерещились длинные вереницы потомков, никому из которых не выскользнуть из-под власти Девы Будущего – ведь сама она безвременна и бессмертна. Пережить этого врага невозможно. Как далеко ни забирайся в потоке времен – она все равно будет впереди, ибо такова ее природа.

– Но если Дивина не выйдет замуж, род Светлины и Велеса прервется… – добавил Зимобор чуть погодя. – Она проживет жизнь одна. Пусть она будет мудрейшей княгиней и о ней сложат сказания – но на ней все кончится. У меня тоже не будет детей, Смоленск достанется потомкам Буяра и Избраны, а Полотеск выберет князя из другого рода. Ты этого хочешь?

– Я не хочу пережить мою дочь. А потом… когда меня не будет… пусть она решает сама. Бранеслав решил… – Князь запнулся и помолчал, вспомнив сына. – И она пусть решает.

– Она не испугается. – Зимобор качнул головой. Он знал, что упрямой решимостью бороться хоть с самой судьбой Дивина не уступит брату.

– И чем все кончится? Мне из Смоленска привезут пепел погребального костра? Ты ведь сам привез мне прах моего сына, он умирал у тебя на руках и вспоминал, как мать предостерегала его, хотела уберечь, а он не послушал ее!

– Но придется рассказать ей. Она должна решить сама.

Дивина долго молчала, когда ей наконец рассказали об истоках проклятья, которое преследовало ее всю жизнь. Даже на следующий день она ничего не хотела сказать. Перед ней встал выбор: остаться с отцом, прожить долгую жизнь, быть полотеской княгиней – и назвать в старости своим преемником кого-нибудь из Зимоборовых племянников от Буяра или Избраны. Кто их знает, какими они будут, эти племянники, души которых сейчас еще парят в облачном колодце Макоши! Или решиться на замужество, не зная, переживет ли хотя бы первую ночь. В миг перелома – свадьбы, рождения, смерти – человек беззащитен перед иномирными силами. Умирая девушкой, молодая жена возрождается женщиной и будущей матерью, но Дивине грозило, как никому другому, не вынырнуть из этого омута меж мирами.

– Как у князя Владогора, – только сказала она в ответ на вопросительный взгляд Зимобора. – Когда пришли к нему две вилы, белая и черная, и предложили выбрать, хочет он прожить жизнь долгую и безвестную или короткую, но славную.

– И что бы ты выбрала?

Дивина не ответила. Но Зимобор сам знал: князь Владогор выбрал черную вилу – короткую, но славную жизнь. И только потому предание о нем существует. О всех тех, кто сделал другой выбор, никто теперь не знает.

* * *

А еще через день в Полотеске появился гонец с неожиданным известием. К Столпомиру зачем-то ехал угренский князь Лютомир.

– Не знаю зачем. – В ответ на расспросы князь Столпомир только пожимал плечами. – Я его в гости не звал. Ну, едет, так пусть едет. Не воевать вроде бы.

Воевать Лютомир едва ли собирался: с собой он вел только ближнюю дружину, численностью около пяти десятков. Чтобы завоевать землю двинских кривичей, этого было мало.

А Зимобор, услышав это имя, вскинул голову. До сих пор он старался не думать о том, каким образом Лютомир собирается ему помочь, да и все это странное знакомство с вятическими оборотнями, Лютавой и ее братом, уже казалось ему собственной выдумкой, сном зимней чащобы. Но он действительно существует, сын вятичанской чародейки и Велеса, он даже способен выбираться из своих родных лесов. А раз едет, значит, знает зачем.