Книга Красавица для Медведя - Делия Росси

– Я уже изменилась, мамуль, – тихо сказала я, глядя на свое отражение. Оно действительно изменилось. Глаза из голубых стали ярко-синими, удивительно быстро высохшие волосы сияли золотым блеском и казались длиннее, губы алели сочной малиной. Такое ощущение, что моей внешности какой-то художник щедро добавил красок.

– Даша!

– Мам, я вас с папой очень люблю, но Илью я тоже люблю. И ни за что не брошу, так и передай папе.

Я нажала отбой и закусила губу, пытаясь сдержать слезы. Всю дорогу, пока мы ехали из Краснодара в Москву, я запрещала себе думать о том, что произошло в родительском доме и о словах папы, отложив это на потом. Похоже, сейчас это «потом» наступило. Вот только времени совсем мало. Мне нужно одеться и привести себя в порядок, иначе я опоздаю. Так что придется снова отодвинуть грустные мысли и идти навстречу судьбе. Как там говорила Ирина? Вельды не умеют унывать? Что ж, это точно про меня, значит, и с этими проблемами я обязательно справлюсь.

Я надела приготовленное Ириной длинное белое платье, подчеркнувшее все достоинства моей фигуры, распустила косу, решительно улыбнулась своему отражению и вышла из комнаты.

Илья

Зал собраний был набит до отказа. Пришли все. Даже те, кого я никогда не видел. Знакомые и незнакомые лица, гул голосов, напряженные взгляды и короткие приветственные возгласы – все, как раньше, когда отец объявлял общий сбор и клан собирался в Старом доме. Не знаю, откуда пошло это название, но оно мне нравилось. И сам дом нравился. Раньше, в детстве, я любил забираться на деревянную галерею, идущую по периметру зала, и наблюдать оттуда за происходящим внизу. Следить за отцом, за взрослыми берами, за тем, как они голосуют и громко выражают согласие или несогласие с решениями Совета. И как оголтело стучит по столу дядя Миша Бочка, когда шум в зале перекрывает голос отца.

Он и сейчас здесь, Михаил Бочкарев. Стоит впереди – седой, статный, с круглым внушительным животом, из-за которого его и прозвали Бочкой, – и поглядывает вокруг с таким видом, будто ждет, когда на возвышении появится отец. И он, Бочка, снова будет следить за порядком, осаживая самых непокорных и отчаянных.

– Долго еще? Почему не начинаем? – послышался чей-то недовольный голос.

– Охолонь, торопыга, – осадил его Бочка. – Рано. Жди.

Я слегка отодвинул штору, отгораживающую кабинет от общего зала, и бросил взгляд на большие настенные часы. Почти одиннадцать. Сколько помню, часы всегда отставали. Как бы их ни подводили и не ремонтировали, они упорно показывали собственное время. Вот и сейчас упрямятся, но мне это только на руку. Бабушка с Дашей задерживались, а начинать без них – значит гарантированно вызвать недовольство.

Я обвел зал глазами. Все здесь. Зверь беспокойно заворочался и рыкнул. Чуял, что нам с ним предстоит еще один бой. Самый главный. То, что я выиграл поединок крови – далеко не все. Мало победить конкурентов, надо еще и перетянуть на свою сторону влиятельные семьи, заставить их поверить, что под моей рукой они смогут жить так же, как и раньше – спокойно и защищенно. И что ни им, ни их богатству никто и ничто угрожать не будет.

Удастся ли?

За полчаса я успел поговорить с Пчельниковыми, Крамскими и Сазоновыми – старыми, преданными отцу берами. Все они пообещали мне свою поддержку, но ведь есть и другие. Те же братья Сальниковы. Они и отцу-то не больно подчинялись, вечно особняком держались. Что, если сейчас захотят отколоться? Герман предупреждал, что братья в последние полгода плотно общались с масловскими и раздумывали над тем, чтобы перейти в соседний клан. И если они уйдут, это может стать сигналом для остальных. Нет. Нельзя этого допустить. Клан должен оставаться неделимым и сильным.

Мелодичный звон заставил меня отвлечься от размышлений. Одиннадцать. Нужно начинать, тянуть больше нельзя.

Я отдернул штору и вышел на возвышение. В зале стало тихо.

Горло сдавило волнение. Я смотрел на суровые лица, на которых было написано настороженное ожидание, видел взгляды, направленные на меня со всех сторон, ощущал сгустившееся в воздухе напряжение и понимал, что не имею права на ошибку.

Одно неправильное слово, одна неверная интонация – и можно будет попрощаться с идеей объединения клана. Черт… Не думал, что будет так трудно. Легче сложнейшую операцию провести, чем выдержать невидимый напор двухсот недоверчивых беров. Но выбора нет. Отступать некуда. Нужно идти вперед, и будь что будет!

– Так ради чего нас собрали? – выкрикнул кто-то из задних рядов. – Время-то не резиновое, а мы тут уже целый час без дела прохлаждаемся.

На нетерпеливого громко зашикали со всех сторон, в зале стало шумно, и я поднял руку, призывая беров к тишине.

– Приветствую вас, братья, – повторил привычную фразу, с которой отец всегда начинал собрания, и неожиданно почувствовал, как откликнулось на нее сердце. А ведь действительно. Братья. Беры. Те, кто со мной одной крови и одного духа. И в душе вдруг поднялось незнакомое раньше чувство. Оно давало силы, заставляло взять власть, чтобы служить своим людям и вести их за собой. Быть первым. Быть главным. И одновременно быть равным им.

Сейчас, когда стоял на возвышении под взглядами сотен глаз, я впервые понимал, о чем говорил папа. Альфа – не начальник и не предводитель. Альфа – отец, который должен знать нужды всех своих детей и любить их, независимо от того, достойны они этой любви или нет. «Для любого родителя его дети – самые лучшие, – всплыл в памяти низкий голос отца. – Так же и с кланом. Ты любишь их не за какие-то заслуги, а потому что они – твои».

Волнение исчезло. Страх, что не справлюсь и все испорчу – тоже. Я обвел взглядом стоящих внизу беров и громко сказал:

– Мы собрались сегодня здесь, в этом зале, чтобы завершить то, что произошло два года назад. Когда умер наш альфа, клан осиротел. Не только я лишился отца, но и вы все тоже. Не мне вам рассказывать, через какие трудности нам пришлось пройти. Все мы помним то нелегкое время. И нападки соседей, и спор за территории, и попытки подмять осиротевший клан. Но сейчас у нас есть шанс изменить это, избрав нового главу и открыв новую страницу истории клана. Сила, уверенность в завтрашнем дне, процветание – все это обещал вам мой отец и до последнего дня он сдерживал свои обещания. Я – его преемник по крови и по праву выигранного поединка, готов добиться справедливости, послужить всем вам и вернуть клану Баженовых былую славу.

Голос звучал громко, уверенно. Зверь сопровождал мои слова низким рыком. По венам перекатывалась вернувшаяся сила, и я чувствовал, как она наполняет зал, как откликается в сердцах стоящих рядом беров и распространяется за пределы Старого дома, проникая в каждый уголок поселка, связывая меня со всеми, кто принадлежит к клану, от младенца в колыбели до самого глубокого старика.

И именно сейчас, в этот момент, я понял, что все мои попытки уйти из общины и жить собственной жизнью были самой настоящей глупостью. Вот она, моя жизнь. Здесь. Среди своих. Среди тех, кто одной со мной крови.